Кроме песен Собинова, Шаляпина и других были четыре с танцами – вальсом «На сопках Маньчжурии», полькой, венгеркой и казачком. Все рождество мы таскали граммофон по вечеринкам из одного дома в другой.
В Сибири никогда не было крепостного права и помещиков. Но дворянское собрание было на углу улицы Томской и Соборного переулка (ныне ул. Короленко). Впрочем, интеллигенция называла этот клуб «Общественным собранием».
На святках в дворянском собрании устраивались вечера— маскарады. А мы устраивали маскарады у себя дома и веселыми шумными компаниями ряженых ходили по знакомым семьям. Кончалось все танцами под наш граммофон. Была у меня и неприятность. В магазине я купил погоны полковника, нарядился офицером, а вместо шашки выпросил у товарища отца шпагу с кистью от парадного мундира.
Каково же было мое смущение, когда, раздевшись у соседей по заимке Давидовичей, я обнаружил, что шпага где-то выпала по дороге. Вечер был испорчен. Отцу пришлось купить новую шпагу в магазине и отдать товарищу.
Когда началась война, в гимназиях на рождественских каникулах устраивали шумные вечера с танцами, играми, благотворительными лотереями в пользу детских приютов и раненых.
Последнюю неделю перед рождеством было три дополнительных урока по закону божьему. Священник Иоанн Горитовский приходил в новой рясе, на груди у него висел серебряный крест на цепочке. Он был особенно строг на этих уроках. И надо же было Боре Пушкареву, моему соседу по парте, поднять руку.
– Что тебе? – строго спросил священник.
– Батюшка, Вы говорите, что бог троичен в лицах – отец, сын и дух святой. Значит, если три головы, то и три шеи должно быть?
Мы испугались, увидев, как побагровел от гнева наш батюшка и крикнул:
– Молчи, еретик, вон из класса, богохульник! – Жирная единица возникла в классном журнале против фамилии Пушкарева.
Конечно, перед праздником нас «гоняли» в церковь ко всенощной. Там ученики гимназии и реального училища рядами стояли справа, а гимназистки – слева. Отец Иоанн Горитовский строго следил в щелку алтаря за нами. Если замечал перешептывание, вызывал на амвон, ставил на колени и нужно было «бить» сорок поклонов. Тогда грех прощался! Пришлось это испытать и мне. Я пытался рассмотреть, даже привстал на цыпочки, пришла ли моя подружка Катя из «синей» гимназии, соседка по заимке. Это было замечено! Я «бил» сорок поклонов, но с амвона Катю увидел!