Из сторожки, пошатываясь, в обнимку с клетчатым одеялом вышел Петрович. Понятно, почему он не рассказал Любови Константиновне о Чарли. Деловитая заведующая тут же примчалась бы разбираться, и еле стоящий на ногах сторож в первую очередь попал бы под раздачу.
Когда раненый пёс оказался аккуратно обмотан тёплым одеялом, соцработник поспешила откланяться.
– Она бывает жутковатой, – проговорила женщина, наклонившись ко мне, – но вы не обращайте внимания. Подростки. Сами понимаете. Анюта, до свидания. После каникул увидимся.
– Вряд ли, – попрощалась наша новая воспитанница.
Мы, не дожидаясь, когда машина развернётся и скроется в глубине леса, поползли сквозь снег к зданию.
– Может, я его в сторожке оставлю? Чего с ним тащиться-то? – крикнул через плечо Петрович, который до этого сам вызвался отнести собаку в корпус.
– Да вы же пьяный! Не уследите!
– Чаво?
– Не уследите, говорю!
– А-а-а-а…
– Ага!
В холле нас встретили как героев, сразивших невиданное чудовище. Пятеро любопытных детей – все в зелёную крапинку – свесили любопытные носы с перил.
– Куда же мы его? По правилам, собакам сюда не положено, – покачала головой завуч, когда я всё объяснила. – Он же как пить дать блохастый или заразный. А тут дети.
– Давайте его оставим на ночь! Ну пожа-а-алуйста! – завыла ребятня.
Любовь Константиновна грозно цыкнула:
– Никаких «давайте» и «пожалуйста». Дома с собаками возиться будете. У нас тут не зоопарк. Петрович, ты чего псину сюда-то припёр? У тебя в сторожке шесть таких разложить можно.
– Да я… Как бы это… – забубнил сторож, дыша перегаром в сторону.
– У-у-у-у! – пропела женщина, театрально отгоняя запах водяры от своего лица. – Всё с вами ясно. Раз уж на то пошло, придётся вам, Ольга Сергеевна, приютить у себя этого кавалера.
Шушуканье на лестнице переросло в смешки.
– Надеюсь, вы не Михаила Петровича имеете в виду? – холодно поинтересовалась я, взглянув на расплывшегося в ухмылке сторожа.
– Я тоже на это надеюсь, – вздохнула заведующая. В её бюрократическом сознании мужчины приравнивались к собакам. А кобелям, согласно всё тем же правилам, в интернате было не место.
За суетливым устройством ночлега для раненого зверя я не заметила исчезновения новенькой. Любовь Константиновна наверняка перехватила её в холле, пока все охали и ахали над Чарли. Она отвела ребёнка в одну из спален для девочек, выдала некогда ярко-синее, а теперь блёкло-голубое постельное бельё и полосатый матрац. Рассказала, что можно хранить в прикроватной тумбочке, а что ни в коем случае нельзя. И наверняка не преминула спросить, есть ли у Ани вопросы. Она же, в свою очередь, всё внимательно выслушала и отрицательно покачала головой. Так делали все новенькие.