– Ребятам чёрного хлеба не привозят, – поддержала я повариху.
Сейчас Петрович затянет волынку про государство, которое обеспечивает приблуд, а те на шею садятся. Причём на его – честного трудяги – шею.
От запойной проповеди нас спасли Чарли и Честер. Два пёсьих брата – рыжий и чёрный «двортерьеры» – наперегонки неслись к нам по аллее. Видимо, заслышали аппетитное шуршание пакетов с едой. Затормозив у наших ног, собаки затеяли перебранку. Истошно лая и скаля зубы, каждый норовил отогнать соперника от Геннадьевны, чтобы первому заполучить вкусняшки. Когда Честер попятился от наступающего Чарли к Петровичу, тот ударил его поперёк спины тростью.
– Ты идиот?! – взвизгнула повариха одновременно с побитым псом.
– Все лучшее детям, мля, – Петрович харкнул под ноги, – и собакам.
Чарли обнюхал скулящего брата и пихнул его в бок носом, словно спрашивая: «Эй, ну ты чего? Сильно болит?» В ответ Честер лизнул Чарли в морду и примостился у ног Геннадьевны.
– Кто хорошие мальчики? – Пальцы-сосиски поварихи нырнули в бездонную сумку и вытянули пакет с косточками.
Четвероногие дружно гавкнули, не сводя преданных взглядов с угощения.
Мы с Ирой рассмеялись. Петрович же недовольно крякнул, подтянул армейский ремень с бронзовой звездой и, ещё раз харкнув в снег, поковылял к сторожке.
Какая сила раскидала по аллее эти огромные камни? Даже отшумевшая метель, сколько ни старалась, не смогла засыпать их снегом. Будто внутри валунов бились горячие сердца, не позволявшие им остыть даже в самые лютые морозы.
– Ты ведь знаешь, как дети их называют? – голос поварихи выдернул меня из раздумий.
«Чёртовы пальцы». Все это знали, но не смели произносить вслух, словно это прозвище несло в себе цыганское проклятие. Взгляд тянулся к зияющим дырам в камнях, похожих на отверстия от пальцев, которые увязли в твёрдой породе, пытаясь вырвать из скалы кусок побольше. Сколько раз я проходила мимо молчаливых стражей, рассыпанных по всей территории интерната? Не счесть. И до сих пор не привыкла к той мрачной гордости, которую они источали.
– Не только дети, – осторожно уточнила я.
Снова этот заискивающий тон. Нет бы сказать: «А ты их не так зовёшь, что ли?»
Ира фыркнула.
– Веришь в эти сказки?
– Это не сказки, а легенда.
– Без разницы.
– Сказки оживают, когда их рассказывают. Легендам рассказчик не нужен. Они бессмертны. Сказки чему-то учат или пугают. Легенды нужны, чтобы помнить.