. Нрав Горынычевый таков: сейчас, как и до начала веков, сидит в засаде, терпенья набравшись, и вылезает – лишь случ
ая дождавшись, когда
появленьеего даст неминуемы результаты, ибо зело мудр
ы данные супостаты. Век
а долгие мудрость они копили, всех хитрей были, оттого любых прочих-древнейших, при Сотворенье первейших, нечистей пережить сумели, и в этом деле поднаторели. Остальные сгинули и пропали, а Горынычи – сидели и наблюдали, а где все прочие гибли, – они выкарабкивались, потому как –
всегдаприспосабливались!
Залетевший на тот момент рассказа в оконце шмель, услыхав про Горыныча, зажужжал негодующе:
– Жжжуть! Жжжуть!
И поспешно улетел туда, где можно ни о чём страшном не вспоминать вообще: к цветам луговым, к травам зелёным, к солнышку яркому и дню светлому.
Зато Учильня Васяткина слушала дальше, и очень-очень внимательно.
Чего, собственно, Васятка Косой и добивался.
– Но, наверное, самое скверное, что в те времена оны, – предостерегающе продолжал он, – люди приняли Горынычевы Законы, даже не пытаясь бороться и сопротивляться. Чем всё время бояться и ждать смерти днесь, лучше уж дани несть! К примеру, сегодня не заплатил дани я, а завтра стану Змею – предметом питания. Или, что ещё хуже: Горыныч ведь суров дюже! Его прогневав, даже чуточек, отдать придётся в полонение дочек. Их забирает, делает жёнами, и они становятся змейством прокажёнными: рожают Горынычу детёнышей проклятущих, змеёнышей злющих. С виду человек вроде, но, по своей породе, ежели приглядеться, увидишь змеиное сердце, безжалостное до подлючести, полное лютой змеючести. А в головёнке – змеиный ум, полный конкретных змеиных дум, сведённых к желанью неутолимому: урвать побольше себе, любимому! Всё шло именно так, пока не появился Иван-Дурак. Люди живут, там и тут, мучаются, страдают, продыха не знают. А Горыныч сидит на высоких горах, чёрных скалах, во пещерах глубоких, левей озёр синеоких. В очах озёрных небо отражается, на дне Красный Рак с Водяным Дедом сражается. Ежели Красный Рак побеждает, он потоп порождает, а ежели одолеет Водяной Дед, то, кроме засухи, ровно сто лет – ничего больше по Белу Свету, как бы, и нету. Рыбы на сушу выходят жить, стараются ноги себе отрастить, и, ковыряясь в грязи помаленьку, глядишь, да и строят себе деревеньку. Отсель, собственно, чтобы выжить было уд