Вечером на спевке, пока другие готовили ноты, Маша и Ираида взахлёб беседовали. Виделись они в основном в храме, и им всегда не хватало времени обо всём поговорить. Неожиданно в их разговор вмешалась Марина – резким и не свойственным ей тоном она сделала неуместное замечание.
– Слушай, Марина, что ты вмешиваешься в чужой разговор? – поинтересовалась Маша.
– Да что ты, Маша?! – воскликнула та так громко, что на минутку все обернулись к ним. – Мы же все из одного хора! Что, у нас тут объявилась такая священная корова Маша?!
Позже, уже в храме, когда перед службой ставили к иконам свечи, Марина подошла к ней и тихим, обычным своим голосом извинилась за бестактность. «Боже мой, какие страсти! – подумала Маша, – и всё из-за этого человека!»
Сам Саша стал замкнутым, суровым, начал к месту и не к месту проявлять характер. Из-за обиды на регента отказался прийти на службу, стоял один на нижнем клиросе, в то время как все певчие, в том числе и его молодая жена, пели наверху. «Сашка, Сашка!» – звала его Света комично-громким шёпотом, размахивая руками. Но он не обращал внимания. Это был сильный, упрямый характер, капризно противоречащий своим желаниям для того, чтобы сделать больно другому. Но больно в первую очередь было ему самому. Регент послала за ним чтецов:
– Пусть придёт сюда. Скажите, споём Чеснокова – последний раз. Мне нужны басы.
Наконец, он соизволил прийти к Херувимской. На нём была чёрная рубаха. До этого он почти всегда появлялся в белой. Его суровый вид и лицо без намёка на улыбку были достаточно красноречивы. Служба шла своим чередом. С молебна почти все певчие-женщины разбежались, сославшись на различные дела. Маша одна осталась в альтах. Он пришёл и стал рядом в альтовой партии. Маша почувствовала, что он мысленно прощается с нею. В это время Георгий вдруг произнёс:
– Иди, иди, помоги ей!
Саша не отозвался. А Машу неприятно поразило это замечание. Она сама не раз жалела Марину и удивлялась, как безо всяких рассказов и слов, легко увидеть чужие чувства и чужую драму. Сама же она была уверена, что о её истории никто и не подозревает.
Вскоре после его отъезда ей приснился знаменательный сон: хоронили умершую, и процессия родственников в сопровождении священников и певчих медленно двигалась к кладбищу. В числе родственников умершей была одна странная женщина, которую окружили со всех сторон, точно скрывая её от незнакомых. Когда началось отпевание, выяснилось, что эта женщина – одержимая. Она находилась полусонном, полубессознательном состоянии, но с началом заупокойной службы вдруг выпрямилась и открыла глаза. Одновременно все присутствующие почувствовали давящую неприятную тяжесть, точно чья-то жестокая рука сжала сердце. Маша испугалась, но тут увидала, что среди церкви расхаживают светлые рыцари в серебряных доспехах. Один из них находился рядом с ней и сопровождал её повсюду. Несмотря на необычный наряд – серебристые доспехи и шлем, закрывающий лицо до самых бровей, – она легко узнала Сашу.