– Галеон «Лунная ночь» приветствует двух прекрасных Леди на своем борту! – произнес мужчина лет пятидесяти в просторной льняной рубахе и синих, будто армейских штанах.
У него были забавные спутанные седые усы, приятная желтозубая улыбка и большие темные мозолистые руки, что сразу бросалось в глаза.
Галеон? Насколько я знаю, так называли военные корабли. Кажется, маман готовится к атакам. И это ощутимо беспокоило.
– И я рада Вас видеть господин Рудольф, сопровождающие прибыли? – Рая улыбнулась и подошла ближе к мужчине.
Я же, все еще поднимающаяся по сходням на борт, раздраженно закрыла зонт, который со всей очевидностью только мешал делу, и схватившись за просаленный канат, ступила на дощатый пол и облегченно вздохнула.
– Да, Леди Селитра, – отрапортовал господин, – чаю?
На борту сновали несколько десятков человек, среди которых я увидела самых обычных рабочих, строгих и сдержанных военных и несколько слаженно готовящихся к отплытию мужчин в синем – команду корабля.
– Мы спустимся в каюту, – меня притянули за руку и потащили в сторону второй рулевой палубы.
Под ней находилась резная дверь, за которой была лестница вниз – к каютам. Мы спустились, свернули направо и сразу же вышли в просторный коридор, строго освещенный закрытыми масляными лампами. Не будь у меня уверенности, что они полу-магические, то я бы взбунтовалась плыть куда-то.
Первой дверью была комната мамы, о чем она рассказала сама, добавив, что я могу поселиться с ней. Я согласно кивнула, рассудив, что так кошмары будут посещать меня реже, и вошла в просторное помещение с широкими створчатыми окнами. Из мебели здесь был большой встроенный шкаф, прибитая к полу двуспальная кровать с пуховым матрасом и небольшой деревянный столик с двумя креслами. Сбоку была еще одна дверь, ведущая в уборную и душ с уже разложенными принадлежностями и вещами.
– Переоденешься и можешь подняться обратно, – произнесла мама и вновь вышла в коридор, – если захочешь.
Я кивнула и проследила, как закрылась за ней дверь.
Тяжесть пережитого упала на плечи в ту же секунду. Мне было плохо, обидно и больно. В голове вертелись кошмарные мысли, страшащие необдуманностью факты и нервозность. Однако я упрямо сдерживала рвущиеся наружу горечь и боль.
Ополоснувшись и выбрав голубое, в тон парусов платье из уже разложенных новых вещей в шкафу, я завязала короткие волосы в кривой хвост на затылке и вышла наружу, чувствуя, что внутри клоаки из собственных моральных терзаний не выдержу и секунды.