Мало спит, потому что все вечера проводит с Агилой? И потому у нее не хватает для Стела времени? А он-то думал, что обидел ее тогда…
Нет, сейчас не об этом. Стел посмотрел в окно. За витой решеткой вдоль потресканной доски прогуливался голубь, деловито простукивая годовые кольца. Каштаны качали голыми ветками, синело небо. Стел глубоко вдохнул утреннюю свежесть и обернулся к Эману.
– Ты знаешь, что это не шутки. Мерг лично попросил меня дать тебе вторую попытку, чтобы ты мог получить голубой плащ учителя, а ты…
Эман так и просиял:
– Вот иди и расскажи ему, как я с треском эту попытку провалил! Кстати, он просил тебя срочно к нему заглянуть.
– Так ты специально? – Стел хлопнул ладонями по столу и наклонился вперед.
– А тебе какая разница? – Эман поднялся и презрительно оглядел свою белую хламиду подмастерья. – Скажем так, я больше не заинтересован донашивать твой выстиранный плащ.
Стел тоже встал, чтобы на равных смотреть наглецу в глаза.
– С каких это пор ты стал в этом не заинтересован?
– С тех самых пор, как на празднике Долгой ночи Ерих выбрал меня нареченным Агилы…
Нареченным Агилы? Нареченным?.. Быть того не может!
Горло будто ободрало лежалым снегом, грудь стянуло ремнями. Стел с трудом выдержал его торжествующий взгляд и наигранно расхохотался:
– Ты плохо знаешь свою кузину. Она не станет слушать в таких вопросах отца, будь он хоть трижды король!
– …и Агила ответила мне взаимностью, – торжествующе закончил Эман.
– Агила ответила тебе взаимностью на празднике Долгой ночи? – Стел смеялся уже не так весело. – Ложь.
Ложь, потому что вместе со Стелом она сбежала с середины того праздника. Под масками, среди уличных гуляний и ряженых, их никто не узнал. Всю ночь бродили они по снежным улицам, грелись в тавернах пряным вином и печеными яблоками, а на рассвете добрались до окраины Ерихема, развели у ручья костер…
Тогда-то Стел ее и обидел.
Агила сняла маску чернобурки, расправила смятые волосы и вдруг притихла. Ее щеки румянились от мороза и близкого огня, а глаза цвета старого золота смотрели пристально и странно.
– Да сними же ты этот клюв, болван… – прошептала она и тут же сама стащила с него карнавальную шапку – и поцеловала.
По-настоящему – не в шутку, как бывало в детстве, а страстно, яростно, с привкусом вина и медовых абрикосов. Голова кружилась, и Стел продолжал стоять как остолоп. Столько слов рвалось наружу, но он ни одного не смог выговорить.