Присев в быстром реверансе, она попрощалась и выбежала за дверь.
– Ты идешь под командованием Рокота? – вскинула матушка тонкие брови и вдруг поджала губы, скрылась за ширмой и закопошилась.
– Да, а что такое? – заглянул к ней Стел.
Она только мотнула головой, продолжая суетливо перекладывать отрезы на рабочих полках.
– Какая же юная стервочка подрастает! – бубнила она себе под нос. – Едва из пеленок, а уже глазами стреляет, видел? Вся в мать. Модницы… платья из чистого шелка!
– Матушка? – Стел не узнавал свою терпимую мудрую мать.
– Прости, нашло… – Она осеклась и покраснела. – Все дело в Мирте, ее матери. Думаю, тебе стоит знать, что твой отец долго считал Рокота лучшим другом, а развела их Мирта. За ней тогда половина Ерихема ухлестывала…
– Но при чем здесь мой отец? – нахмурился Стел: еще никогда он не видел у матушки такого яростного взгляда. – А как же ты?
– Мирта выбрала Рокота, Грет женился на мне, через год родился ты, – скороговоркой выпалила матушка и принялась собирать в коробку катушки и обрезки со стола. – Но с тех пор Рокот перестал быть для Грета другом. Он продолжал ревновать и завидовал нам, ведь у них с Миртой долго не было детей. Они соперничали не только из-за женщин, но и из-за поста главнокомандующего.
– Подожди, ты что-то недоговариваешь, – Стел подошел и отобрал у нее коробку. – Почему ты никогда не рассказывала?
– И сейчас ни к чему копаться в прошлом, – матушка мягко вернула коробку и продолжила уборку. – Я всего лишь хотела предупредить: не жди от Рокота души нараспашку, не спорь с ним и не лезь на рожон.
– Ты что-то знаешь о нем?
– До степных походов наши семьи были близки, а когда Грет не вернулся, я для них стала всего лишь первой портнихой Ерихема – не более. Рокот прекрасный главнокомандующий, верноподданный Ериха, праведный прихожанин, но будь осторожен, – она наконец-то поставила коробку на место и пристально посмотрела сыну в глаза.
– Хорошо, – сдержанно ответил Стел. – Я понял.
Он с детства знал этот твердый взгляд, когда разговор окончен.
– Кхм, – донеслось с лестницы. – Вышло по-уродски?
Рани презрительно фыркнула, оглядывая себя. Точнее, не Рани, а молодой безусый паренек в мешковатой рубахе и штанах, собранных от колен гармошкой. Высокие ношеные сапоги поблескивали свежим воском, на бедрах болтался пояс. Топорщились взъерошенные волосы, на щеках залегли тени, сильнее заостряя скулы, – Стел бы и сам с легкостью принял ее за мальчика.