В дверь кабинета постучали, и тут же её открыли, не дожидавшись ответа. В кабинет стремительно вошёл помощник Филиппова Инихов.
– Прошу простить, ваше высокородие, но дело срочное. Покойный Сериков первого сего февраля был уволен от должности и службы.
Филиппов хлопнул обеими руками по столу:
– Замечательно! Вы это наверное узнали?
– Наверное. Я приставу лично телефонировал.
– Великолепно, просто великолепно!
Радость надворного советника всем присутствующим была понятна – одно дело докладывать градоначальнику об убийстве полицейского, а другое – о лишении жизни простого обывателя. Убийство стража порядка – событие чрезвычайное, из ряда вон выходящее, и надзор за расследованием такого дела соответствующий. Ну, а убийство обывателя, дело кончено тоже печальное, но… Как это помягче сказать, привычное, что ли. Вон, в прошлом году в столице по одному обывателю каждую декаду укладывали. Если за каждого убиенного обывателя градоначальник с начальника сыскной начнёт стружку снимать, то к Рождеству от него одна кочерыжка останется. Так что завтрашний доклад у его превосходительства должен был пройти без лишних эксцессов. Вот только Кноцинг… Про расследование этого дела Клейгельс спросит, обязательно спросит!
– Вот, что, – Филиппов, задумавшись, помолчал с полминуты. – Сделаем так. Коль Первое отделение осталось без руководителя, я поручаю временно исправлять его должность вам, Мечислав Николаевич. Поэтому с сегодняшнего дня убийством Кноцинга вам заниматься. Найдёте убийцу, оставлю вас на центральном районе. А на ваше прежнее место я отправлю Алексеева. Гаврилов, будьте любезны, позовите его сюда, обсудим план дознания.
К дознанию Мечислав Николаевич решил приступить с утра. Во-первых, ничего полезного для дела этой ночью всё равно не сделаешь, а во-вторых – ему сильно хотелось спать. Поэтому, сразу же после совещания, он пригласил к себе полицейского надзирателя старшего оклада Игнатьева – один из лучших сыщиков покойного Кноцинга, велел к завтрашнему утру подготовить все материалы, а сам отправился домой.
Придя на следующий день на службу, он потребовал в кабинет чаю, разложил на столе изъятые в номере покойного Васильева вещи, и стал их внимательно рассматривать. Игнатьев молча сидел на стуле.
– Об обстоятельствах кражи у Вема что-нибудь новенького известно? – спросил коллежский секретарь своего нового подчинённого.