– За всю жизнь она и дня не проболела, – фыркнула няня. – Мадемуазель Бернар, я была ее кормилицей и могу сказать, что девочка сосала грудь, будто голодный зверек. Я делала то, что вы просили. Она худенькая, да, но ест больше мула.
– И очевидно, моется так же часто, – проворчала моя мать.
Няня пожала плечами:
– Дети быстро пачкаются. Зачем тратить воду? Она купается раз в неделю.
– Я вижу. – Мать смотрела на меня как будто в нерешительности. – Она хотя бы немного говорит по-французски?
– Когда ей взбредет это в голову. У нас тут, как вы понимаете, нечасто можно найти ему применение. Коровам все равно, как их доят – по-французски или по-бретонски. – Состроив гримасу, няня обратилась ко мне: – Скажи своей маме что-нибудь по-французски.
Я ничего не хотела говорить незнакомке ни на французском, ни на любом другом языке. Почему я должна исполнять капризы этой женщины, когда меньше чем через час она отправится восвояси? Однако няня сурово сдвинула брови, и я вдруг забормотала:
– Pitou est ma chien[1].
– Видите? – Няня уперла кулаки в свои широкие бедра. – Она не глупа. Просто упряма. Таким девочкам нужна твердая рука.
Няня устало потащилась обратно в дом, а моя мать сказала:
– Правильно говорить «мой пес». – Она вздохнула. – Вероятно, время пока не подходящее. Я сейчас так занята… Могу предложить вам больше, чтобы вы подержали ее у себя еще год…
Няня замерла на месте, оглянувшись с хорошо знакомой мне решимостью:
– А для меня время как раз что надо. Я старею. Буду продавать дом и перееду в город к сыну. Вы заберете девочку сегодня, как мы и договаривались. Сумка уже собрана.
Я стояла, не шевелясь и держа руку на рваных ушах Питу, слушала слова няни Юбер и не могла поверить. После стольких лет моя мать явилась, чтобы забрать меня?! Не успев подумать хорошенько, я выпалила:
– Но я не могу уехать! А что будет с Питу?
Собака заскулила. Мать взглянула на меня своими голубыми глазами:
– Твой Питу? Не думаешь ли ты, что я возьму в Париж и твою шавку?
В Париж?
Сердце у меня застучало.
– Но я… я не могу оставить его!
Мой лепет мать не услышала, она уже снова повернулась к няне.
На лице моей кормилицы отображалось болезненное напряжение, пока она внимала приглушенному голосу матери. Потом няня покачала головой, и я разобрала ее слова:
– Нет. Это невозможно. В доме моего сына нет места для нее. Или вы заберете девочку с собой сегодня, или она отправится в приют. Я больше за нее не в ответе.