Подбежал к дверям, потянул за ручку левой рукой. Закрыты. Стукнул.
– Откройте! – закричал.
Затарабанил по ним кулаками.
– Что вам? – донесся изнутри явно старый женский перепуганный голос.
– Мне к доктору!
– Николай Николаевич сегодня не принимает!
– Он должен! Он обязан меня принять! – взмолился Самсон.
– Кто там, Тоня? – раздался удаленный и глубокий мужской баритон.
– Да кто-то с улицы! – ответила старушка.
– Впусти!
Дверь приоткрылась. Старушка посмотрела на окровавленного Самсона сквозь щелку, потом впустила и сразу закрыла дверь на замок и два засова.
– Ой, господи! Кто это вас?
– Казаки. А где доктор?
– Пойдемте!
Гладковыбритый седоволосый доктор, посмотрев на рану, молча ее обработал, приложил к ней тампон с мазью и перебинтовал голову.
Самсон, немного успокоенный тишиной квартиры, посмотрел на него с тихой благодарностью и раскрыл перед ним правый кулак.
– А ухо можно как-то пришить? – спросил едва слышно.
– Я вам не скажу, – грустно покачал головой доктор. – Я по глазным болезням. Это вас кто так?
– Не знаю, – парень пожал плечами. – Казаки.
– Красное безвластие! – сказал Ватрухин и тяжело вздохнул.
Он отошел к столу, порылся в верхнем ящике и, вынув коробочку из-под пудры, протянул парню.
Самсон снял крышечку, внутри было пусто. Доктор оторвал клочок ваты и сунул на дно коробочки. Самсон опустил в нее ухо, закрыл и спрятал в накладной карман куртки-френча.
Поднял взгляд на доктора.
– У меня там отец остался, – он тяжело вздохнул. – На дороге. Зарубили.
Доктор горько причмокнул и мотнул головой.
– Разве можно сейчас по улицам ходить? – Он развел руками. – И что же вы собираетесь делать?
– Не знаю, надо забрать его…
– Деньги у вас есть?
– У него были, в портмоне! Мы за костюмом к портному шли.
– Пойдемте, – Ватрухин жестом указал на дверь в коридор.
Улицы в этот раз оказались безлюдными. Где-то далеко стреляли из ружей. Небо еще ниже наклонилось над сглотнувшим кровь городом, словно собиралось улечься на ночь на его крыши и кладбища.
Когда дошли до Немецкой, где Самсона и отца настигли казаки, впереди увидели две подводы и с десяток мужиков. На одну подводу уже подняли несколько убитых, но отец Самсона так и лежал на краю дороги. Только теперь он был босым – кто-то снял английские пуговичные ботинки.
Самсон наклонился к его телу, стараясь не смотреть на голову. Полез рукой под грудь, нащупал во внутреннем кармане пальто портмоне. Вытащил. Его пухлость несколько смутила и удивила. Сунул портмоне в карман куртки-френча и, поднявшись на ноги, оглянулся на подводы.