– Пожалуй, меня не волнует, что он подумает, – произнесла Шарлотта, надеясь, что это не прозвучало так, словно она оправдывается.
– Фи! – как сказала бы миссис Бизли. Конечно, волнует. Всем известно, что ты всегда была влюблена в него. Ведь ты все еще носишь иногда этот его жалкий старый шарф. Я понимаю тебя. Совсем как в бульварном романе, как говорит миссис Бизли.
Шарлотта открыла рот, чтобы возразить, но поняла, что уже проиграла.
– О, замечательно! Да, возможно, я думала, что влюблена в него. Но это было давно. А сейчас я просто не хочу, чтобы он считал меня полной идиоткой. Что тебе от меня нужно? Я не могу быть твоей компаньонкой. Возможно, я и старая дева, но тебе нужен тот, кто занимает более высокое положение и по крайней мере в два раза более осведомленный, как именно вы с Лидией должны себя вести. Вы сестры герцога, не забывай об этом. Я-то всегда была одной из сотен куда менее знатных девушек. Таких, как я, никогда не приглашали в Олмак, им позволяли участвовать только в самых скромных собраниях… ох, поверить не могу, что гожусь на что-либо подобное!
Николь возвратилась к туалетному столику, открыла средний верхний ящик и извлекла свернутый лист бумаги.
– Вот. Вот список всех наших родственниц. Я переписала его несколько недель назад, так как всегда разумно быть готовой к тому, что планы могут измениться в последнюю минуту. Лидия научила меня этому. Одним словом, это все, что осталось, – ну, здесь только женщины. Раф единственный джентльмен среди них со стороны нашего отца. И бог знает, сможем ли мы обратиться к маминой семье. Все они либо моты, либо погрязли в карточной игре.
– Да нет же, – произнесла Шарлотта, разворачивая бумагу. – Кто тебе сказал это?
– Мама, – тут же ответила Николь. – Она должна знать, не так ли?
– Надеюсь, – сказала Шарлотта, читая короткий список имен. – Где ты взяла этот список?
– Я выписала его из фамильной Библии в кабинете дяди Чарлтона… то есть Рафа.
– Тогда это все объясняет. Маргарет, единственная сестра твоего деда, живет в Шотландии и считает себя больной. Она никогда не путешествует. Помню, Эммелина рассказывала мне об этом, когда готовила памятный список для твоего дяди и кузенов.
– Но ее имя не единственное там, – с надеждой произнесла Николь.
– Что касается второго имени, Ирэн Мердоч. Ты, случайно, не помнишь это бесцеремонное создание? Она жила здесь три дня, сидела в главном зале, держа на пышных коленях блюдо с засахаренными фруктами, постоянно пополнявшееся, и рассказывала всем, кто мог слышать, как ей всегда нравилась гранатовая брошь твоей покойной тетки и что она не сомневается, что Эммелина подарит ей ее на память.