И где же вы, друзья?.. Иль всяк своей тропою,
Лишенный спутников, влача сомнений груз,
Разочарованный душою,
Тащиться осужден до бездны гробовой?..
Один – минутный цвет – почил, и непробудно,
И гроб безвременный любовь кропит слезой.
Другой… о небо правосудно!..
Образ певца в стихотворении организует сюжетное движение, создает смену настроений. Его жизненный опыт, воспоминания о прошлом очень важны для читателей. Трагический разрыв между реальностью и идеалом, между прошлым и настоящим порождает в лирическом герое меланхолию, служит источником его философских раздумий. Он размышляет о собственной судьбе, о Природе, о вечном служении Музе. Творчество, искусство и есть для него истинное счастье:
О песни, чистый плод невинности сердечной!
Блажен, кому дано цевницей оживлять
Часы сей жизни скоротечной!
Мысль о скоротечности и непредсказуемости жизни звучит и в финале стихотворения:
Так, петь есть мой удел…но долго ль?.. Как узнать?..
Ах! Скоро, может быть, с Минваною унылой
Придет сюда Альпин в час вечера мечтать
Над тихой юноши могилой!
Композиционно элегия делится на три части. Первая часть – вечерний и ночной пейзаж. Вторая часть – размышления лирического героя о прошлом, воспоминания о юности и друзьях. Третья часть – мысли о собственном предназначенье, о своей судьбе. Композиционную стройность стихотворению придают повторы образов («блеск», «сумрак», «пенистые воды») и мотивов (задумчивости, смерти).
Стоит отметить оригинальность В.А. Жуковского в плане строфики. Строфа элегии – это четверостишие, в котором три строчки шестистопного ямба завершаются строчкой четырехстопного. Рифма используется перекрестная. Причем, «эмоционально-психологические паузы располагаются… на самых разных местах, по естественному требованию развертывающегося потока чувств, а не по заранее придуманной ритмометрической или синтаксической схеме. Одни строфы строятся на вопросительной, другие на восклицательной, третьи на восклицательно-вопросительной, а четвертые на описательно-лирической интонации. <…> Подчиняясь потоку мыслей и чувств поэта, строфы элегии сцеплены иногда по две и даже по три, в ряде случаев при наличии строфических переносов»[5].
В элегии использованы различные средства художественной выразительности: эпитеты («в венке из юных роз», «багряным блеском озаренны», «с холмов златых», «луны ущербный блеск»), анафоры («Как сладко в тишине у брега струй плесканье! Как тихо веянье зефира по водам…»), риторические восклицания и вопросы («О песни, чистый плод невинности сердечной!», «О братья! о друзья! Где ваш священный круг?»), ряды однородных членов («Творца, друзей, любовь и счастье воспевать…»), инверсии («Последняя в реке блестящая струя»). Лексический строй стихотворения напоминает нам о традициях классицизма: в «Вечере» встречаются мифологизмы («Зефир», «Вакх», «Минвана», «Альпин»), славянизмы («у брега», «златых», «не зреть»), рифмы в виде усеченных прилагательных («отдаленны-озаренны»)