– Нет, сначала я сам прочитаю. Тогда и решу.
– Слушаюсь.
– Да, пока не забыл, – перехватил собеседника уже возле двери премьер. – Как там Гондатти? Остался доволен вашей командировкой на Амурскую дорогу?
– Точно так, ваше высокопревосходительство.
– Еще бы. Ну, ступайте…
Лыков не успел выйти, как его едва не сбил с ног следующий посетитель. Сыщик отошел в угол, осмотрелся. В приемной толпилось более тридцати человек. Какой уж тут рапорт…
В ночь на 2 сентября Алексей Николаевич был разбужен телефонной трелью. Он вскочил с дурным предчувствием, посмотрел на часы: половина четвертого. Что-то недоброе случилось. Уж не с сыновьями ли? Павлука в Альпах, Николка в Тибете; и там и там было опасно. Сыщик поднял трубку и услышал сиплый от волнения голос Сенько-Поповского:
– Алексей Николаевич, вы? Беда! Только что телефонировали из Киева. В городском театре стреляли в Столыпина.
– Что?! Как он, жив?
– Тяжело ранен. Судя по всему, смертельно… Вот такие дела. Горе-то какое…
Сыщик услышал, как секретарь всхлипнул на том конце линии, и положил трубку.
Из спальни выглянула жена:
– Леша, что случилось?
– Свари мне сей же миг кофе покрепче.
Ольга Дмитриевна не сдвинулась с места, вопросительно смотрела на мужа.
– Столыпин ранен в Киеве. Возможно, смертельно.
Оконишникова ахнула и закрыла лицо руками.
– Поеду в департамент. Вари, не трать время.
Прибыв на Фонтанку, статский советник узнал у дежурного чиновника подробности. Премьер-министр тяжело ранен в театре на спектакле «Сказка о царе Салтане». Террорист дважды выстрелил в него в упор. Одна пуля попала в руку, а вторая пробила грудную клетку и задела печень. Раненый помещен в частную клинику доктора Маковского, делается все возможное для его спасения. Столыпин в сознании и сильно страдает… Состояние Петра Аркадьевича очень тяжелое, но врачи надеются на благополучный исход. Операция по извлечению пули назначена на утро. Обязанности председателя Совета министров исполняет его заместитель по этой должности Коковцов.
Известно также, что стрелял еврей, жители Киева об этом уже узнали, и в городе ждут страшного погрома. А войска гарнизона на маневрах, защитить иудеев некому. Жуть!
Лыков закрылся в своем кабинете и стал доканчивать накопившиеся дела. Настроение было отвратительное. У него из головы не шли слова Столыпина: «Вернусь – и поговорим». Состоится ли обещанный разговор? Сейчас Петр Аркадьевич на волосок от смерти, ему ни до чего. Эх! Такого человека не уберегли.