В кошмарном сне, перед моим бессильным взглядом,
Удушьем захлебнулся он, как при утоплении.
И если мог и ты пойти за удушающим виденьем,
За той повозкой, в которую отравленных бросали,
Белок в глазах его узрел, гримасу искажения
Лица – как будто дьявола в нем за грехи пытали…
И если б ты услышал звук, кровь в венах леденящий,
Что вперемешку с хрипом из легких вырывался —
Он горький, словно мат, он грязный, словно ящур,
Он на невинном языке неизлечимой язвой оставался —
Тогда, мой друг, не смаковал ты здесь
Перед юнцами фразу о победном вздоре…
Ложь старая: «Dulce et decorum est
Pro patria mori».
Уилфред Оуэн, Dulce Et Decorum Est (пер. Александр Булынко)
Во многих фильмах мы видим, как человек не в силах убить другого, свою тяжело раненную жертву.
Двое, встретившись глазами в многолюдной комнате, могут влюбиться с первого взгляда. Эти люди уже не будут прежними. Так произошло, например, с Ромео и Джульеттой: их присутствие друг с другом было настолько сильным, что оказалось более настоящим для них, чем семья, сословные предрассудки и страх смерти. Истинная встреча – это не просто мимолетный взгляд, а событие опьяняющее и богатое, которое сопровождает нас, даже если мы никогда больше не встретимся вновь или не узнаем имен друг друга. Те несколько мгновений остаются с нами на многие годы.
В 1987 году, прогуливаясь по пляжу в южной Индии, я увидела незнакомца, идущего навстречу. Мы установили зрительный контакт и остановились, чтобы обменяться парой фраз. Вместе прогуливаясь, мы сели и смотрели вдаль на Индийский океан. Это была встреча двух культур, встреча присутствия. Мы пробыли вместе всего час, а затем разошлись. Я даже не знаю его имени, но храню фотографию – слишком ценную, чтобы кому-то ее показать. Спустя годы я до сих пор испытываю желание вновь побывать на том пляже с тем человеком. Это можно назвать любовью, и я готова поспорить, что у многих из вас был похожий опыт, но о нем вы не можете рассказать; в конце концов, кто поймет? Вы были в полном присутствии, и это воспоминание подчеркивает нехватку ежедневного присутствия, которую вы испытываете. Нет звука, в котором больше присутствия, чем первом плаче младенца, который провозглашает: «Я здесь, помоги мне!»
В самом начале, давным-давно, вы были в безусловном присутствии, как оно и задумано природой. Король Лир должен пройти смиряющий путь от абсолютной власти до нагой нищеты. К тому моменту, он знает и чувствует свое собственное присутствие и его отношение к жизни в младенчестве: