В шикарном кабинете, обставленном со вкусом, пахло лекарствами. Мистер Вайлберг сидел за столом, на котором лежала раскрытая газета, которую он, по-видимому, читал перед ее приходом. Он был очень худым, седым и старым. Морщины глубоко пробороздили его лицо, подбородок украшала густая борода. Поседевшие с годами волосы были собраны в небольшой хвостик. Очки в золотой оправе, дорогой костюм и часы на руке указывали на его социальный статус, и казалось, немного бодрили и молодили его, как бы говоря всем, что перед ними не просто отживающий свой век старик, но владелец крупного концерна. Но как бы ни была ухожена старость, она все равно выглядит жалко. При виде его, сердце Вивьен почему-то сжалось, душу наполнила какая-то печаль.
Заметив Вивьен, он снял очки, и некоторое время просто смотрел на нее, настороженно, ничего не говоря. Вивьен тоже молчала, оробев под его пристальным взглядом. Что бы скрыть смущение, она отвела взгляд в сторону огромного книжного шкафа, забитого дорогими книгами в кожаных переплетах.
Вдруг она вспомнила.
Она стоит в книжном магазине, рассматривая учебник по юриспруденции, и слышит за спиной насмешливый голос продавца:
– Мисс, могу я Вам помочь? Любовные романы, находятся на другом стеллаже. Это книги для мужчин.
– Если Вы считаете, что женщина не может быть юристом, – не оборачиваясь, отвечает она, – То мне не о чем с Вами разговаривать…
– Нравится макулатура? – весело спросил мистер Вайлберг, – Это коллекция моего тестя. Он, как и я, ни разу не открыл их. Они стоят здесь так, для интерьера.
Тяжело опираясь на трость, он подошел к ней и обнял.
– Здравствуй! – его по-стариковски выцветшие глаза увлажнились, лицо озарила улыбка, – Вот уж кого не ожидал увидеть. Как себя чувствуешь?
– Здравствуйте, мистер Вайлберг, – оторопела Вивьен, – Хорошо.
– Присаживайся, – радушно предложил хозяин, – Чаю выпьешь?
Он позвонил по телефону, и по его приказу подали чай в красивых фарфоровых чашках, расписанных цветами. Улыбка не сходила с губ мистера Вайлберга, но выглядел он неважно. Он был бледен, и казалось слаб. Его рука, держащая чашку, мелко дрожала.
– Да, я – старая развалина, – усмехнулся он, заметив ее сочувственный взгляд, – Но, не смотри на меня так, как будто я уже лежу в гробу, а Селин Дион поет надо мной свою грустную песню из «Титаника», – он посерьезнел, – Сказать по правде, я неважно себя чувствую, но я рад, что мы встретились. Я всю ночь не спал, волновался как школьник.