Звонит телефон. Парамон автоматически протягивает руку, не отрываясь от компьютера:
– No se encuentra. Cómo no.
Снова звонит телефон. Теперь тот же ответ по-русски:
– Здравствуйте. Её нет. Хорошо.
Звоню с улицы. Если Парамон берёт трубку после первого гудка, значит, он снова на моем компьютере.
– Мамуля?
– Опять висишь в интернете?
– О-ой, какая грубая.
– Предупреждаю, сейчас приду, буду работать на компьютере.
Едва вхожу в дом, звонит телефон.
– Мамуля, тебя, – зовёт Парамон.
– Как он тебя называет – "мамуля", – смеётся Эля в трубку. – Видишь, какие у тебя хорошие дети, а ты его ругаешь. Как у него дела в университете?
– Сам на третьем курсе, а хвостов тянет с первого. Двадцать четыре часа проводит в чате.
– Как мне нравится твой старший сын, – говорит Валя Фарада. – Такой замечательный Иванушка. Мы с ним встречались в Москве, и он мне говорит: " Я буду в джинсах и чёрной футболке. Ещё у меня серёжка в… ухЕ"!
Это уже из анекдотов. Их достаточно.
– Ты знаешь, как Анюша перевела на испанский "скорую помощь"? – говорит Катя. – Pronta ayuda! (Калька с русского). Правда же, гениально?
Анюше в то время было лет шесть.
Ещё бы им быть не гениальными. У них в голове два мира: наш и их. "Скорая помощь" по-испански – ambulancia.
– Мам, – неуверенно спрашивает трёхлетний Парамоша, – ¿Tu tetita tiene leche? (Мам, у тебя в грудке молоко?)
– Нет, – удивляюсь я, пытаясь уловить суть дела.
– ¿Qué, pues, tiene? (Тогда что в ней?) – нерешительно спрашивает он. – ¿Café? (Кофе?)
– Мам, nosotros vamos a jugar con los niños arriba. (Мы пойдём наверх играть с ребятами.)
– Хорошо, наденьте свитера.
– ¡Tengo calor! (Мне жарко!)
– ¡Yo también! (Мне тоже!)
– На палубе холодней, чем здесь.
– Вы так всегда с ними разговариваете? – смеётся капитан нашего судна-банановоза, на котором мы плывём домой, в Россию. – Вы с ними по-русски, а они с вами по-испански?
К сожалению, да. В смешанных семьях, живущих в испаноговорящей среде, наши дети не имеют возможности слышать диалог по-русски. По-русски с ними говорит только мать, и ребёнок не слышит модели ответа. Поэтому они понимают мать по-русски, но отвечают по-испански. То есть, усваивают ту модель, которую наблюдают. Каждая мать решает эту проблему по-своему.
Советский банановоз, шедший домой с грузом из Перу, принял в Панамском канале на борт три русские семьи. Одна родительница – с коробками, забившими целую каюту, тремя малыми детьми и четвёртым грудничком на руках, другая – беременная с малолетней дочкой и третья – с двумя сыновьями – ехали погостить в родительский дом, и знакомая атмосфера братского единства целительно окружила их на судне, возвращая жизни привычное, но забытое на чужбине душевное равновесие.