Нет, Бесо не был вконец неверующим человеком. Где-то внутри порой казалось, что именно за пазухой, или чуть глубже, у него грелось ощущение, что в общем-то что-то есть, что всем управляет и заведует. Иначе такой бы хаос на земле случился, что и подумать жутко.
Но Бог в понимании Бесо не судия, тем более справедливый, а некий подсказатель каких-то человеческих поползновений. Ведь один его знакомый воришка, когда шел на грабеж, произносил одно и то же:
– Господи! Вославь руку берущую чужое, как свое. Дабы все люди на земле – братья.
Теперь этот знакомый на каторге.
Не прислушался к его просьбе Бог. Разделил неволей понятие чужое и свое.
Вспомнился ему и настоящий безбожник. Он с ним в Тифлисе квартировал в одном месте. И звали того Илья. Только на пророка тот явно не тянул. Хотя трон себе в слесарке, которой заведовал, соорудил. И именно с высоты того трона он приказывал какому-либо из подмастерьев:
– А ну подай мне вон ту жестянницу!
И когда деталь оказывалась в его руках, долго осматривал ее, чуть ли не обнюхивал, а потом говорил тому же своему подручному:
– Приложи к ней старание, которым располагаешь, а я потом скажу, в чем ты не прав.
У Ильи были три брата. И у всех у них были сросшиеся брови. И только вот у слесарщики такой меты не было, потому он и растерял, как другие думали, цельность, то есть не пошел по купеческой дороге, а стал торить свою, пусть и не очень приметную, но стежку.
Илья, который сроду не ходил на рыбалку, страсть как любил рассказывать, вернее, сочинять ловеческие байки.
Потому часто из слесарки можно было слышать:
– Гляжу, как выплеснулся один сазан, второй…
И еще – в слесарке была под самым потолком повешена клетка, в которой постоянно тикала какая-то птичка. И хозяин звал ее «Курок».
О том, что это все было не зря, Бесо узнал чуть позже, когда Илья был внезапно арестован и полиция обнаружила, что он тайно изготовлял оружие.
Однако сидел Илья недолго. Явился все таким же улыбающимся. И теперь, как заметил Бесо, не отличался от братовьев несросшимися бровями. Они у него тоже сошлись над переносицей.
Илья подраспух на казенных харчах, только, жаловался, что голову распирала до того неведомая им боль.
Бесо наблюдал за Ильей и все ждал, когда же тот – задом – вдвинется в стойло своего трона.
Но Илья это делать перестал.