И именно так посадил нынче Бесо циркача.
Вернее, первоначально он сидел на середине комнаты. А после того, как стало ясно, что перед ним почти ничтожество, Бесо пересадил его спиной к окну.
А клоун продолжал:
– Я уважаю упорство, пока не вижу в нем что-то гнетущее. Когда видно, что человек вымогает из себя все, чего там нет и не было. Вот тогда мне становится горько. Хочется спросить: «зачем ты вышел на манеж? Бог не дал тебе таланта стать лицедеем».
Бесо давным-давно послал бы этого говоруна ко всем чертям. Но он впервые видел настоящего, пусть и из бродячего цирка, артиста. И не просто видел, но и принимал его в своем доме. Поил и кормил.
Он глянул в окно, в котором казалось, только что пепельные облака чернились вспорхами скворцов, а сейчас там стояло мглелое вечеровое небо. И услышал, что в подвале что-то взбубукало. И тут же вспомнил о Сосо.
Сын явился на зов тотчас же.
– Люблю, когда дети уважают своих родителей! – вскричал клоун.
– А он меня не только уважет, но и любит, – самодовольно произнес Бесо. – Правда, сынок?
Сосо неопределенно покрутил головой.
– Так что, – вопросл Бесо, – отец говорит неправду?
Мальчик молчал.
– Отвечай! – заорал. А потом запавшим внутрь груди голосом поинтересовался: – Или ты с матерью заодно?
И Сосо опять повел головой, словно ему был тесен воротник. И тут же сломался шеей от увесистой пощечины отца.
Бил Бесо молча. Кажется, сосредоточенно. A Сосо так же безмолвно воспринимал отцовский гнев, только изредка задушенным голосом звал мать.
В подвале в ту пору опять что-то забубукало, и в проеме дверей появилась Кэтэ.
И кулаки стали летать вокруг нее, как перепархивающие с ветки на ветку птицы.
На свару заглянул сосед.
Старый Тагу Абулашвили не любил драк. И там, где они происходили, появлялся он и часто останавливал то, что уже, казалось, не могло углохнуть от простого здравого смысла.
Всегда бритая, а теперь подобросшая голова старика появилась рядом с плечом Кэтэ – так был мал тот, кто останавливал битвы. И это о нем кто-то говорил, что рост у него «суворовский».
Правда, некоторые, особенно те, кто побывали в его клешнятых руках, называли его недоноском.
И вот этот хиленький ростом человек вскинул руку. Видно, что-то необоримое толкнуло его сделать этот жест. Но именно он преобразил лицо. На нем как бы состязались продольные и поперечные морщины.