Из-за налаженного быта из года в год постепенно супругам Кочет становилось жить всё легче и легче. Да и сыны подрастали и всё больше помогали по хозяйству.
В конце весны, летом и ранней осенью 1909 года, подросшие первоклассник Борис и дошкольник Пётр, попеременно с родителями, уже частенько одни пасли своих лошадей, коров, свиней и овец на общинных пастбищах и в лесных урочищах, гоняли гусей на реку и обратно.
После уборки урожая Ксения навестила своих родителей в деревне Котлы, где сфотографировалась им на память.
Для этого она дома красиво приоделась и обулась в свои любимые праздничные женские башмаки (чаравики), специально изготовленные для неё на заказ.
Такую обувь все зажиточные крестьянки их деревни носили только по праздникам.
В приданом Ксении были и женские сапожки, и нарядные башмаки на толстой подошве с совсем невысоким голенищем, перешедшие старшей дочери от матери.
И она их тоже надевала по праздникам, остальное время бережно сохраняя в сундуке.
Ксения вообще как-то внутренне абстрагировалась от многих деревенских обычаев, укладов и местной моды.
Видимо всё-таки через поколения сказывалась её шляхетская и дворянская кровь.
Поэтому она фотографировалась не в традиционном праздничном деревенском наряде, а в том, что ей самой по-правде нравилось.
Она словно предчувствовала последнюю возможность запечатлеть себя для родителей, семьи, детей и потомков.
Но в 1910 году Ксения неожиданно скончалась от неизвестной и скоротечной болезни, оставив мужа одного с сыновьями. Борису тогда было уже девять, а Петру шесть лет. Сыновья не видели, как соседки обмыли их умершую мать, и одели в заранее приготовленную одежду.
Ксения уже чувствовала, что умирает и попросила ухаживавших за ней в последние дни мать и свекровь приготовить длинную рубаху на случай своей смерти.
Не желавшие мириться с неожиданной утратой, женщины, во главе с Анной Васильевной, украсили голову Ксении венком из цветов, как обычно украшали умерших девушек и невест. После этого гроб поставили на лавку головой в угол горницы, и пустили сыновей проститься с матерью.
Тут же со старшей дочерью попрощался и её отец Мартын Николаевич Раевский.
Мальчики, особенно младший Петя, не понимали, что случилось с мамой. Почему она не встаёт и не гладит их по головке, приговаривая ласковые слова. Хоть Пётр Васильевич и воспитывал из них настоящих мужиков, но все дети всё равно всегда любят материнскую ласку.