В октябре 1914 года, из-за последствий введения военного положения, ухудшение экономического положения в Гродненской губернии стало значительным.
Этому способствовали и существенные ограничения в перемещениях по территории губернии и обременения хозяйства губернии мероприятиями по обеспечению войск Северо-Западного фронта и Двинского военного округа, в который входили только некоторые уезды губернии: Белостокский, Волковысский, Гродненский и Сокольский.
Остальные уезды Гродненской губернии: Брестский, Кобринский, Пружанский и Слонимский входили в Минский военный округ.
Также на экономику губернии оказывало влияние ограничение и регламентирование торговли, и массовый охват населения трудовыми мобилизационными мероприятиями.
Наряду с этим, властями Гродненской губернии, как и властями других прифронтовых губерний России, стали проводиться репрессивные, в том числе и экономические, мероприятия против лиц немецкой и еврейской национальностей. В их среде искались шпионы и вредители.
Однако в октябре, вместе с изменением хода боевых действий на фронте, изменилась и ситуация с беженцами. В Гродно стали возвращаться даже местные чиновники со своими семьями.
А уже в январе 1915 года в Гродно вернулись ранее эвакуированные в Смоленск и Пензу школы, в которых в феврале начались занятия, тем как бы завершив первую волну эвакуации. Но сам характер этой первой волны эвакуации населения из Западных губерний России показал неподготовленность к ней ни местных властей, ни самих беженцев.
При отсутствии соответствующих и своевременных распоряжений от военных властей (командующего фронтом, командующих армиями, командующих войсками военных округов или комендантов городов и крепостей), направляемых населению через губернатора, градоначальников, уездных исправников и чиновников, при эвакуации не было должного порядка.
Даже военный человек – Гродненский губернатор генерал-майор Вадим Николаевич Шебеко – получал сведения о движении беженцев по территории его губернии от самых разных гражданских ведомств и военных учреждений. Во многом, это стало следствием подхода высшего российского военного руководства к тыловым территориям, прилегающим к существующему или вероятному театру военных действий, как к территориям, подлежащим применению на них «тактики выжженной земли».