ШАГ В СТОРОНУ и вперёд. Немецкий язык был у меня потом и в двух последующих школах, и в институте в Горьком, я сдал его на «отлично» как экзамен в аспирантуру, а потом в Ленинке читал на немецком то, чего не было на русском. Но когда мне было 27 лет, в НИИ, где я работал, придумали подготовить группу экспертов-переводчиков с английского на базе местного института иностранных языков. Я попал в эту группу, которая занималась по вечерам четыре дня в неделю по 4 часа с очень опытной и строгой преподавательницей Галиной Семёновной Голубовской (1912–2014). И хотя я начинал практически с нуля, к концу я чувствовал себя в языке довольно свободно и выпускной экзамен сдал на «отлично». Присутствуя в 2018 г. на похоронах коллеги по Хэсэду И.В. Янкелевича на Федяковском кладбище, я обнаружил её могилу. А рядом – могила Александра Якуба (1948–2015). У Галины Семёновны был сын Марк Якуб. Кто такой Александр, не знаю. В 1998 г. (через 32 года) в командировке в Германии я собирался общаться на английском, но практически оказалось, что мне легче говорить по-немецки, так что в отсутствие переводчика я был посредником между принимающими и нашей группой.
Лето 1949 года было насыщено событиями. Начало его мы жили в деревне, но мама сумела уговорить коммерческого директора завода Мирона Осиповича Литовского дать нам комнату в общежитии при заводе. Кроме того, нам дали 2 койки, 2 наволочки в качестве матрасов (их надо было набить соломой), стол и табуретки. Мне до школы стало дальше, но зато – нет зависимости от хозяйки, есть сарай, маме близко на работу. Опять надо подчеркнуть её щедрость в мою пользу – мы купили лодку, и я не только пополнял стол рыбой и ягодами, но и исследовал окрестности.
В начале лета, когда ещё не наступили каникулы, я вернулся домой под сильным впечатлением от услышанного в пути со стороны дремучего леса, через который пролегала дорога. Это был совершенно явственный плач маленького ребёнка, настолько однозначный, что я пытался в посёлке поднять тревогу, организовать спасательную экспедицию. У меня самого не хватило духу броситься на плач. Но и у взрослых мои призывы не вызвали энтузиазма – они истолковали звуки леса как обычные крики филина.
Надо сказать, что Новая Сосновка – самый глухой и дальний угол Кировской области, граничащий с Татарией и Удмуртией. Вот оттуда, из Татарии, мы привели новую Катьку, правда, безрогую, но тоже с хорошим удоем. Завели кур. Я совершил подвиг – нырнул с моста в Люгу (высота – метра четыре, местные мальчишки делали это по сто раз в день, а для меня это было как прыжок с парашютом). Эти два события, или поступка (прыжок с моста и много позже прыжок с парашютом), психологически очень сложны, ибо противоречат инстинкту самосохранения. Разум говорит, что они чреваты травмами и даже гибелью. А логика – что надо себя преодолеть, как делают многие другие – и для подтверждения самооценки, и для оценки в глазах других. Да и много других соображений пролетают, перевариваются в молниеносном темпе.