Парадокс, но для этого им пришлось наплевать на все правила движения, вместе взятые. Моторы ревели, шины визжали на поворотах, в их адрес неслись проклятия обалдевших водителей, перед капотом которых пролетали эти отморозки, каким-то чудом избегая аварии, и добропорядочных пешеходов, едва успевавших отскочить от мчащихся на красный свет, а то и вовсе по тротуарам, хулиганов. Гаишники лишь сплевывали и демонстративно отворачивались, чтобы не видеть выкрутасы на дороге, за которые любого другого, не задумываясь, лишили бы прав навечно.
Щербатов не впервые ездил с этими лихачами, но когда водитель его машины пролетел туннель на Ленинградке по встречке, выдал тираду, вызвавшую уважительные возгласы коллег, но не заставившую их умерить свой пыл ни в малейшей степени.
Всю дорогу бравый сыщик, как утопающий за соломинку, держался за одну мысль: «Если эти сумасшедшие не разбились до сих пор, почему это должно случиться, когда я в их машине?!»
Но в какой-то момент объект исчез. Зашел в кафе на Маросейке и не вышел. А его машина вместе с машиной охраны чинно, не спеша поехала кружить по городу. Поиски оказались безрезультатными, Ара-Морячок от наружного наблюдения оторвался, правда, предварительно познакомив милицию с полутора десятком своих связей.
А Щербатов поехал городским транспортом на работу – докладывать о случившемся и получать заслуженный разнос.
Однако неожиданно начальник отнесся к проколу наружки философски, мол, главное, что не засветились, а объект, ну что, вернется, куда денется. Лучше вон показания убийцы прочитай – интересно-о-о…
– Как? Я не понимаю – как? Он же офицер, воевал, был ранен, черт возьми, и вот такое? – Щербатов швырнул на стол документ.
– Это ты еще его сослуживцев не видел, вот уж кто реально охренел от этих бумаг, – лениво потягиваясь, ответил Кузьмин. – Он же на следующий день после того расстрела, в Малаховке, с ними какой-то их то ли праздник, то ли юбилей отмечал. Так песни пел про батальонную разведку и каскадеров, рассказывал все о скучной и бедной жизни пенсионера. Они ж ему реально работу искать начали. При его-то деньгах, ага. Знаешь, сколько он от Морячка получил? Впрочем, лучше тебе не знать, еще решишь профессию сменить… Ладно, ладно, не злись, шучу я так.
– Вот еще, злиться… Точнее, да, злюсь, только не на тебя, – Щербатов впервые перешел в разговоре с начальником на ты. – Сам посуди, расклад у нас полный, а кроме этого Гаруна никого пристегнуть к делу не можем. Все разговоры были тет-а-тет, деньги ему платили только налом. Так что ни хрена нам не светит. Кроме, разумеется, чувства глубокого морального удовлетворения.