Ему не нужен был творческий порыв, он всегда работал без него, полагаясь исключительно на логику и здравомыслие. Однако сейчас было тяжело от незнания своих же желаний.
Целыми днями молодой человек сидел за своим столом и пытался насильно выдавить из себя первое предложение, хотя бы слово, но дождь усердно бил по козырькам, будто играя на чертовом синтезаторе. И так каждый раз, отвлекаясь на природный звук, мужчина ловил себя на нервном тике, десять раз подряд нажимая на клавишу «S».
Так и до увольнения не далеко.
Перечитывая свои старые работы, ухмыляясь от скандальных заголовков, Роб думал о времени, когда сможет написать что-нибудь новое. Наступит ли оно когда-нибудь? Он испытывал такую зависть к своим прошлым статьям, что подумывал достать набор инструментов из чулана, представляя, как будет стучать молотком по клавишам и экрану, как от компьютера не останется ничего, кроме острых осколков. Эти мысли были несерьезными, скорее задорными, хотя душа и вправду пылала злостью к самой себе.
Он продолжал винить себя за потерю энтузиазма, даже не задумываясь, как можно его вернуть. Казалось, в голове больше нет места для хороших мыслей, как на небе нет места для маленького облачка.
– Завтра будет новый день, – пробубнил он и натянул улыбку.
Хотя завтрашний день будет таким же, как и его предшественник. Пятница не отличится от понедельника, как среда от субботы.
Он начнёт свой день еще одними вздохами на краю огромной кровати, (которую он давно ни с кем не делил), а продолжит его за завтраком в знакомой забегаловке, где липкие пятна на столах стали неотъемлемой частью заведения.
Весь рабочий день он будет постукивать по клавише «S», а если и сможет накидать предложение, то в итоге воспользуется «backspace», стирая следы своей бездарности и надежды на продолжение карьеры.
К вечеру он снова будет идти по 168-мой улице, спускаться в подземное метро, преодолевая каждую ступень с мыслью о подушке и придавая себе уверенность словами о завтрашнем дне.
Проблема заключалась не в дожде и не в одиночестве, а в мыслях, где громко жужжало, подобно большому черному шмелю, число семнадцать:
«Семнадцать лет. Скоро будет семнадцать лет».
Он и поверить не мог. Прошло так много времени, а чувства никак не унимались.
Дядя Моррис всегда говорил: «Воспоминания – боль, только слабые поддаются им.