– Что надумал?
– Есть пара идей.
– Ну?
– Девичья фамилия матери – Оболенская.
Я выразительно посмотрел на Кузьмича. Клюнет?
– Ну и?
– Белая гвардия. То да сё…
– Ермакову (начальнику УГБ) хочешь спихнуть? Не выйдет. Моя мать – Голицына. Что из того?
Сорвалось.
– Вторая версия такая. Деваха она молодая, красивая, блондинка. А в их районе джигитов, как мух, развелось. Грузины, армяне, чеченцы, кого там только нет. Парни молодые, горячие. При деньгах. Уговорили девку, а то и силой в машину затолкали. Дальнейшее известно. Что от неё осталось? Добили. Сунули в багажник. Отвезли подальше. Закопали. Ищи теперь ветра в поле.
– Вот и получается, что всё в подругу упирается, – задумчиво проговорил Кузьмич. – Сумеешь расколоть девчонку?
– Далась вам…
– Нароков прав. Петрова – наш последний шанс. И учти, – Кузьмич поднял вверх указательный палец правой руки, – этим делом Москва интересуется.
– Москва?
– Москва.
Странно. Какое дело Москве до провинциальной девчонки? Скромной портнихи из местного КБО. Пусть даже и красивой блондинки.
Нина была дома. Она лежала на диване с раскрытым томиком Игоря Северянина в руках. Полы и без того коротенького халатика задрались, полностью обнажая тёмно-коричневые ноги. Интересный факт: Нина у меня натуральная блондинка, но ни разу в жизни не видел её с облупленной либо красной от недавно слезшего загара кожей. Хотя на солнце она может торчать целыми днями. То ли кожа у неё такая, то ли загорать умеет.
– Как мечтать хорошо Вам в гамаке камышовом, – прогнусавил я, наклоняясь над супругой.
– А, это ты.
Нина хлопнула мохнатыми ресницами и вновь уткнулась в «Громокипящий кубок».
– Иди, поешь чего-нибудь. Я у своих перекусила.
– К чёрту ужин, – «страстно» прошептал я. – Разве можно думать о еде, когда…
Мои ладони заскользили по шелковистой коже.
– Да ну тебя!
Нина раздражённо дёрнула ногой и, скинув мои руки, поправила халатик.
– Отстань! Вечно у тебя одно на уме. Устанешь, как собака, и ты ещё лезешь.
Вмиг улетучилось всё моё вдохновение.
– Можно подумать, – язвительно прошипел я, – что Ваше Величество соизволили отстоять две смены у мартена: так Вы устали, бедненькая, сидя на попочке в уютном кабинетике. И, к Вашему сведению, я не «лезу» к Вам уже полтора месяца. И, по крайней мере, столько же Вам не грозит моё «лезанье», потому что завтра я уезжаю в командировку.