От Нарокова я спустился к речке и тщательно умылся. Жаль, мелкая. Не искупаешься. Надо узнать, где у них пляж. Купалась где-то Татьяна?
Я вернулся в дом и растёр тело лохматым китайским полотенцем, почистил у рукомойника зубы и побрился. Принёс на кухню два ведра воды, сел за стол, разрезал батон, вложил в него толстые, в палец толщиной, ломти сыра, с аппетитом съел сиё произведение, запив его двумя стаканами чая, и отправился на работу.
Посмотрел бы на меня Нароков пятнадцать лет назад, а ещё лучше, на такого, каким я был в первом классе. Узник Бухенвальда. Из-за своих нескончаемых болезней я даже остался на второй год. В первом-то классе! «Шнурок». Моё школьное прозвище.
Не появись осенью шестидесятого в нашей школе новый физрук, так бы и ходить мне в «Шнурках» всю оставшуюся жизнь. Он был мастером спорта по тяжёлой атлетике. Огромный, массивный мужик.
Но как он изумил нас, как раскрылись наши рты, когда, похожий на бегемота физкультурник, с лёгкостью бабочки с ногами вспорхнул на коня, поднятого едва ли не на максимальную высоту.
Одним прыжком он покорил моё сердце.
А затем физрук организовал для старшеклассников секцию атлетической гимнастики. Как я боялся, что он не возьмёт меня. Но учитель посмотрел мне в глаза, (для этого ему пришлось задрать голову, так как я был самым длинным в школе) и, ничего не сказав, поставил в строй. Там, на секции, мне и довелось испытать свою первую любовь. Предметом моего пламенного, беззаветного и на первых порах – увы – безответного обожания стало существо с весьма непоэтичным названием – штанга. Не смейтесь. Это была настоящая классическая любовь со всеми её причиндалами: приступами мучительной ревности, бешенством неутолённой страсти. О, какая нега разливалась по моему телу при одной только мысли об этом предмете. Как замирала душа, как холодело сердце, когда, переодевшись в спортивный костюм и основательно, до пота, размявшись, я подходил
к ней, моей вожделенной, моей единственной, томно покоящейся на помосте. С каким трепетом прикасался я кончиками пальцев к её рифлёному грифу.
Я пронёс свою любовь через все последующие годы. Достаточно сказать, что небольшая, шесть на девять, карточка Евгения Сандова до сих пор лежит в нагрудном кармане моего костюма. И когда в шестьдесят первом, после окончания школы, я не поступил на юрфак МГУ, то пошёл работать на вагонзавод исключительно из-за того, что там, в СК «Планета» была секция тяжёлой атлетики.