Когда я подошёл, он как раз сделал выдох и нагнулся. Его голова была между ног и глядела оттуда прямо на меня. Зачем-то я присел и сказал «здрасти».
Ничего смешного в этом не было, но все, кто стоял и не наклонился, все они захохотали. А физкультурник очень обиделся. Он вообще у нас очень обидчивый и подозрительный: когда он идёт по коридору, то всё время оглядывается на тех кто идёт сзади. Ему, может, кажется, что за спиной его обязательно передразнивают?..
Так и тут. Ему сразу же, может, показалось, что я его передразниваю. Он покраснел и сказал, что он мне этого так не оставит. А я почему-то сказал ему «пожалуйста».
Я вовсе и не хотел ему грубить, а, наоборот, хотел сказать что-нибудь вежливое. Но все эти «спасибо» и «пожалуйста» перепутались в моей голове, и я сказал первое попавшееся.
А физкультурник бросил зарядку и убежал в учительскую к заучу.
В дверях нашего класса меня опять задержали. Верка-санитарка. Она у нас в классе уши проверяет. Есть у нее картонка с бумагой: чистые – ставит плюс, грязные – минус. Вот и теперь одно ухо моё «пропустила», а за другое минус поставила. А за ней ещё Клавка, её помощница, руки проверяет.
– Вы поглядите, какие у него руки! – чуть не крик раздался на весь класс.
А у меня и правда руки в угле. Пошёл мыть ухо и руки. Пока мыл, урок начался.
– Вечно ты, Зайцев, опаздываешь, – говорит Марь-Михайловна.
– Я не опаздываю, я руки мыл, – говорю.
– Руки дома моют, – говорит она.
– Дома они у меня ещё чистые были, – говорю.
– Ну, тебя не переспоришь, – говорит она. – Садись скорее на своё место, столько времени отрываешь. И вообще нам с тобой ещё надо поговорить. —
Это она про физкультурника, – подумал я и оказался прав.
Этот день мне запомнился, потому что я тогда встретил своего друга – собаку, хотя я много пострадал и по-другому – схватил двойку по химии, был у зауча вместе с Марь-Михайловной, когда выяснилось почему у меня в школе нет друзей. Родители детей-одноклассников не советовали своим дружить со мной – лоботрясом и плохим мальчиком. Вот почему, все хорошие отношения могли продлиться едва ли один-два дня.
Тогда уже я почувствовал своё полнейшее одиночество в целом мире.