Но к вечеру к состоянию радости обычно примешивалось чувство вины. Как большой кусок лимона, брошенный в чашечку сладкого чая, делает напиток кисло-горьким, так и мысль о невольной – пусть во сне – измене мужу и верному другу Васе, или Василию Алибабаевичу, как она в шутку называла супруга, не давала Лиде полностью отдаваться чуду энергетической подпитки, чем были для неё эти дивные сны. Сны, в которых она была молодой, по уши влюблённой девчонкой. Сны, где её любил самый интересный, самый оригинальный, самый красивый, самый высокий и самый патлатый одногруппник.
Историю с причёской Петрова не забыть никогда.
Все мальчишки тогда носили длинные волосы. Мода такая, что поделать? Но копна волос на голове Петрова стала красной тряпкой для администрации училища. Очень густые волнистые кудри цвета созревших каштанов каскадом падали парню на плечи и волной спускались вниз, к лопаткам. Мало кто из девочек мог похвастаться столь же роскошной шевелюрой. Однажды завуч пригласила Лиду в кабинет и сделала строгое внушение. Оказывается, она плохой комсорг, раз не следит за внешним видом комсомольцев. Буквально было сказано так: «Почему Петров патлат? Он что, девушка? Куда смотрит комсорг? Вас что, на комитет комсомола приглашать? Примите меры!»
Лида вздохнула и пошла принимать меры – строго разговаривать с комсомольцем Петровым.
– А что мне за это будет, слышь, комсорг? Ну, если я подстригусь? – проворковал Петров, положив руку Лиде на плечико и глядя на неё сверху вниз.
Ах, эти глаза! Карие, с хитринкой, блестящие глаза Петрова с длинными, чёрными, загнутыми вверх ресницами! Щёки – кровь с молоком, рыжеватый пушок, до которого хотелось дотронуться. Парень тогда еще не брился, и по щекам вилась нежная поросль мягких светлых волосков – будущая щетина.
Лида опять замахала перед собой раскрытым блокнотом – её бросило в жар, как и тогда. Ведь в ту самую минуту она поняла, что втюрилась в Петрова окончательно и бесповоротно. Его взгляд, казалось, обладал магнетизмом: она смотрела, не мигая, в глубину, и не могла отвести взгляд.
– Ты что молчишь, комсорг? Я подстригусь если – что мне за это будет, а? Ты будешь моей, девочка? – и, косясь на мальчишек, стоящих рядом, красавчик указательным пальцем правой руки поднял Лидин подбородок вверх. Рука Петрова была холодной.