– Командир сказал, что если что не так пойдет, ложитесь – мы из КПВТ врежем!
– Спасибо. А по нам, лежачим – не влепите сгоряча?
– Не, командир сам за пулемет встал.
– Ладно, учтем…
Здесь выбраться с кольцевой не проблема – город закончился, и потому кольцевая, как и положено нормальной дороге, лежит на земле, а не зависает на высоте трехэтажного дома на столбах – колоннах…
– А вы обратили внимание, что поснимали много шумозащитных экранов? Раньше – как в тоннеле едешь, а сейчас обзор открыт?
– Сектор обстрела чистили. Не иначе. Да и экраны эти – материал хороший.
– Для чего, интересно?
– Да для чего угодно – я бы на даче у себя легко нашел применение.
– Разговорчики отставить! И держитесь левее – не забывайте про тяжелый пулемет за спиной!
Вроде как наш строй называется «косой уступ», если не путаю. Во всяком случае, идем цепочкой, но не гуськом и не шеренгой – так получается, что у каждого сектор обстрела чистый. И я могу снимать не спины товарищей, а все тот же БТР.
– Ты комментируй, – подсказывает идущий рядом опер.
– А что комментировать – и так ясно.
– Это тебе сейчас ясно, а когда будут смотреть посторонние, да через месяц – ни черта ясно не будет.
– И что мне комментировать?
– Да все подряд! Время действия, место, состав группы, цель визита к БТР, сам БТР – вид камуфляжа, бортовой номер, повреждения и так далее – включая, куда он смотрит рылом и куда повернулся задом.
– Ну, кому это все нужно?
– Если уж делаешь что – так делай хорошо. Все равно ж ты не стрелок сейчас!
Приходится бормотать все то, что опер предложил. Потихоньку втягиваюсь. Вообще-то я понимаю, что он прав: так делают при всякой видеозаписи с места событий грамотные люди. Положено так. А то потом смотришь такое видео с места событий – камера дрыгается, а снимающий верещит что-то среднее между «твоюжежмать!» и «божежмой!»
Чем ближе подходим, тем больше становится бронемашина. Наконец, ее гробообразный бок занимает все поле видоискателя. Соответственно, сообщаю видеокамере, что с левого бока БТР не имеет видимых повреждений, левый бок БТР покрашен равномерно зеленой краской, номеров и условных обозначений не имеет.
Скашиваю взгляд на опера – как он отреагирует на подначку. Но у него физиономия совершенно невозмутима. Вспоминаю, как он себя вел при осмотре места происшествия несколько часов назад, и понимаю, что зря тратил порох, потому как он сам ровно так же описывал бы машину. Также отмечаю, что бортовой люк закрыт, открыт только люк сверху – то ли мехвода, то ли командира.