Бегит по полю санитарка – звать Тамарка, иль Маринка, или Фекла.
Хотит меня перевязать – сикось-накось.
Мне ногу напрочь оторвало – железякой или бонбой,
В обрат ее не примотать – взял в охапку!
Меня в больнице год лечили – уморили,
Хотели мне пришить ногу – чтоб как было.
Ногу они мне не пришили – троглодиты, охламоны.
Теперь служить я не могу – дайте выпить!
– Забавно, а у нас ее по-другому пели, – неожиданно оживляется молчавший до этого Николаич.
– Как по-другому?
Николаич смущается, но все же нетвердо и неожиданным тенорком напевает:
Ко мне подходит санитарка (звать Тамарка)
Давай я ногу первяжу.
И в санитарную машину (студебекер)
С собою рядом положу.
Бежала по полю Аксинья (морда синя)
В больших кирзовых сапогах.
За нею гнался Афанасий (восемь на семь)
С большим термометром в руках.
Меня в больнице год лечили – уморили
Хотели мне пришить ногу.
Ногу они мне не пришили – трагладиты,
Теперь служить я не могу.
– Ну, и так можно, – покладисто соглашается Семен Семеныч.
Зданьице, где нас расположили на ночлег, стоит слегка на отшибе, но вход освещен ярко. Выгружаемся и заходим внутрь, не забывая посматривать по сторонам.
Уюта, разумеется, ноль – видно, что готовили для нас место наспех и формально. Придраться не к чему особенно, но явно – холодные сапожники делали, причем по списку: кроватей стоко-то, матрасов – соответственно, белья до кучи – вали кулем, потом разберем!
Говорю об этом братцу. Тот таращит непонимающе глаза и вопрошает с недоумением:
– Кисейных занавесочек не хватает?
– Уюта, чудовище!
– А, ну да, Станислав Катчинский, как же! Поспал бы ты в морге на люменевой каталке – не выдрючивался бы, как девственная девственница.
– Какой Катчинский? – осведомляется у меня оказавшийся рядом Семен Семеныч.
– Персонаж Ремарка – «На Западном фронте без перемен». Я эту книжку перед армией как раз прочитал, и мне этот солдат понравился – вот я его за образец и взял.
Пыхтя, начинаем расставлять удобнее наставленную абы как мебель.
– А чем он так хорош-то оказался?
– Он умел в любых, самых гадких условиях приготовить – и найти – жратву и устроить удобный ночлег. За что его товарищи и ценили.
– Не мудрено. Хотя вот сейчас токо бы прилечь. После морга-то тут куда как здорово, это вашим братом верно сказано было.
– Вас хоть покормили?
– Ага. Куриным супом, представляете? Это ж какая прелесть, если подумать! Картошечка, морковочка, риса чутка – и курицы здоровенный кусище, мягчайший! Петрушкой посыпано, укропчиком! Душистое все – чуть не расплакался. И потом макароны – с тертым сыром и соусом! И кисель вишневый! От аромата нос винтом закрутился!