– Говоришь, крепкий напиток? – заколебался старпом.
– Крепкий, вкусный и бодрящий! – Ивашкин почмокал губами. – А тарой для анализов я всех обеспечу. Дело нужно провернуть тихо, чтобы наш судовой лекарь не пронюхал раньше времени. Он же учёному этому, знаете, как завидует!
– Действуй! – решился старпом. – Гадость, конечно, а что делать?
Получив санкцию, Ивашкин навестил боцманскую команду, мотористов и ещё много кой-кого. Вечер выдался хлопотным. Видели его, сновавшего по трапам с какими-то ящиками, видели, как шептал он на ухо то одному, то другому, и ухо слушавшего при этом краснело.
Наутро Апельсин был разбужен деликатным стуком в переборку. Позёвывая, он вылез из койки, отворил дверь и отшатнулся. На пороге, глуповато улыбаясь, стоял боцман, держа в руках большую банку. Глаза боцмана светились яркими одуванчиками.
– Получите, доктор! – он протянул банку.
– Это что такое! – обомлел Апельсин, машинально принимая тяжёлый сосуд.
– Анализы! – прошептал боцман, краснея и озираясь. – Анализы я принёс. Семя, значит. По-вашему, по-научному – сперма будет.
– Почему так много? – оторопел Апельсин.
– Так от всей палубной команды, – объяснил боцман. – А потом ещё и мотористы добавили. За напиток – спасибочки. Ох и забористый, едрёна вошь!
– Да вы с ума сошли! – затрясся доктор. – Надо было каждому! В пробирку! – он схватил со стола пробирку и сунул под нос боцману.
– Вы что? – обиделся тот, разглядев стекляшку. – Да как же в такую хреновину возможно поместиться? А банка – в самый раз! – и покраснел ещё гуще.
– Идиотизм! – заверещал Апельсин. – Невежество!
– На вас не угодишь, – с достоинством возразил боцман. – Ребята всю ночь старались, а вы такие слова… – и ушёл, топоча сапогами.
Апельсин уже хотел шарахнуть дверью, но не успел, в каюту протиснулся старпом, жёлтоглазый и смущённый.
– Это от всего комсостава, – буркнул он. – Теперь чтобы без обид и жалоб! – и водрузил на стол точно такую же банку. – Отмечаю, наше с капитаном – тоже здесь!
Следующие полчаса поголовно жёлтоглазый экипаж занимался тем, что ловил обезумевшего Апельсина. Учёный носился по трапам и коридорам, держа в руках трёхлитровую ёмкость и выкрикивая оскорбления в адрес экипажа, отдельно поминая Динозавра. Будучи зажат в угол, доктор отбивался ногами, а потом, прицелившись, запустил тяжёлой банкой в голову старпома, руководившего облавой. И попал. После чего, проорав напоследок какое-то грязное латинское ругательство, сдался.