Я – Васька из Кокошино - страница 40

Схватил я целлофановую цветастую сумку, которую маме на 8-е марта подарили, наклал в неё пирожков, шанег да плюшек – дяде Серёже на гостинцы – и в путь. Я знал, что дяди Серёжи сейчас дома нет. Он где-нибудь в поле. Спрошу у кого-нибудь в каком он поле. Найду его. А если не найду, так дома дождусь – и тётю Таю угощу. Стряпни наложил много. Настроение у меня было радостное – доброе дело сделаю. Шёл я по полю весело. Пробовал даже песни петь. Дорога до Лубянки то полем, то лесом идёт. И вот, пересекая лес, захотелось мне набрать для дяди Серёжи земляники. На открытых местах она отошла, а на затенённых лесных полянках её много, и она крупная, сама, как говорится, в кузовок просится. Вот посудину-то только я не предусмотрел. Как быть? Плюшки да шаньги у меня в газету завёрнуты. Ну, думаю, и без газеты в сумке полежат. Сделал я большой бумажный кулёк и давай собирать в него ягоды. Пособирал на одной полянке, перешёл на другую – там земляники больше. А на третьей ещё больше и крупнее. В азарт вошёл. И чем больше собираю, тем больше хочется. А земляники – видимо-невидимо. Увлёкся, ничего не остерегаюсь, никого не боюсь – по сторонам и на небо не гляжу. Сколько времени прошло – не знаю. Набрал литра полтора, а может и больше. Темнеть уж стало, потом дождь закапал, а там и молния сверкнула. Погромыхивало-то давно, да я внимания не обращал. А тут резко, как будто что-то лопнуло и что-то металлическое покатилось по небу. Глянул в небо, а его так толсто заволокло, аж черно. Ну, думаю, сейчас меня хорошо наплюхает. Бросился искать дорогу. Пока землянику собирал – увлёкся, не запомнил, в которой стороне она осталась. А темень так и накрывает, а дождь всё сильней. Бросился я в одну сторону – нет дороги, в другую – нет дороги, в третью… По глазам ударила вторая молния, потом третья. Небо загудело на все лады. Такой хватил дождь! Как из ведра. Встал я под ёлку, сумку к себе прижимаю, чтобы вода в неё не попала, а меня поливает. Ни какие ветки не спасают. Моментально промок до ниточки. Как будто речку бродом переходил. Молнии сверкают, небо гудит. Какой, думаю, смысл стоять? Всё равно мокрый. Пошёл искать дорогу. Ну поливает! Того и гляди захлебнусь. Наклонился, раскрылился, только сумку зажал, чтобы пироги в ней не размокли. Иду. Куда? Сам не знаю. И вдруг такой яркий свет, как будто лампу внезапно включили в пятьсот свечей, аж глазам больно стало. Поднял я голову, а дождь глаза заливает. Подставил ладошку над глазами, вижу – огромный ярко-белый шар над лесом плывёт. Дождь как водопад, а он спокойно плывёт себе слева направо. Казалось и молнии унялись, словно уступая ему дорогу. Долго, минут десять плыл он над лесом. Потом куда-то исчез. На землю спустился, что ли? Снова стало темно. После такого освещения, как ночь мгновенно опустилась. И снова засверкали молнии и загудело небо. Я зашагал дальше. Полчаса иду, час, а дождь всё не унимается. Под ногами не то, что лужи – болото. Дождь летний, тёплый. Вроде бы и не холодно, а начал зябнуть. Не зима, Васька, думаю, терпи. Иду, петляю – кусты да неудобицы огибаю. А вода подо мной всё выше и выше. Вот уже коленки стало скрывать. Не понимаю, то ли я в болото забрёл, то ли дождь столько воды налил. А дождь развеселился – то хочет утихнуть, то снова как из ведра льёт. Я хочу в одном направлении идти, чтоб хоть куда-нибудь выйти, а у меня не получается – то заросли на пути встают, то воды вдруг по пояс. И ни какой тебе поляны – сплошной лес. Куда, думаю, забрёл? Как выйти? Хоть бы в поле… Там, думаю, проще найти дорогу. Блуждал, блуждал – уставать стал, зябнуть. Жутковато стало. Наверное скоро ночь наступит, а я в воде по пояс. Не присесть, не прилечь. Хоть бы на бугорок какой выйти, на островок. Стал примеряться к воде, искать где помельче. Может и вправду островок найду? Дождь помаленьку стал ослабевать, но совсем не переставал. Молнии отодвинулись куда-то в сторону и гром стал глуше. Надеяться на то, что я до ночи выберусь из леса, смысла не было. Хоть бы дождь перестал да на сухом месте бельё отжать. Где оно, сухое место? В которую сторону идти? Как сориентироваться? Небо всё в тучах. Да в лесу оно маленькое. Ни какого тебе горизонта. Наконец дождь стал утихомириваться, но воды подо мной по-прежнему было по пояс. Сумку я постоянно нёс приподняв, чтоб она не плавала в воде. Руки давно устали. Ноги в воде постоянно натыкались на затопленные валёжины, пеньки и кочки. Это меня злило и изматывало. Куда я иду? Не знаю. Мне было всё равно. Лишь бы выйти на сухое место. Стал приглядываться. А ведь лес-то давно сменился. Там где я землянику собирал был ельник, а теперь в основном берёзник. Ёлки совсем редко попадаются. А липа напрочь исчезла. Я остановился, чтобы сообразить, что бы это значило? Стал вспоминать, где какой лес любит расти. Почему здесь мало ёлок? А если есть, то они все тонкие да чахлые. И совсем нет лип. А там, где нет липы среди берёз, там груздей не бывает, говорила бабушка. А причём тут грузди? А грузди большую сырость не любят, говорила бабушка. А ёлки тоже большую сырость не любят. А липа – тем более. Значит я в какую-то низину попал. А как выбраться? В которую сторону двигаться? Решил идти в ту сторону, где больше ёлок. Стал глазами шарить по сторонам и пробираться от ёлки к ёлке. Долго никакого успеха не ощущал, но продолжал упрямо двигаться. Дождь успокоился, ненадолго в лесу стало посветлей и мне стало удобней определять, где больше ёлок. Глубина воды стала постепенно уменьшаться. Это радовало и давало надежду. Но постоянные под ногами пеньки, кочки, валёжины и палки, скрытые под водой, до того меня вымотали, что я уже не мог быстро двигаться. Плёлся устало, хватаясь за стволы берёз, чтобы не упасть или просто опереться для облегчения. Справа показался какой-то просвет – то ли поляна, то ли редыльник. Я вяло и равнодушно направился в ту сторону. Сквозь редкие берёзы я разглядел что-то вроде острова. Немного пройдя в ту сторону, я понял, что вышел на берег какой-то речушки. Выходит я блуждаю по затопленному берегу этой разлившейся речушки, а другой берег у неё повыше и сухой, то есть – не затопленный. Когда я подошёл вплотную к руслу речушки то радости не испытывал. Тот берег представлял собой гряду островков, потому что он не везде был повыше этого, затопленного. Единственно, что меня утешило – это то, что на одном из этих островков можно отжать одежду и устроиться на ночлег. Время в блужданиях я потерял очень много и ночь ощутимо накрывала своим серым пологом тумана затопленный лес.