Асе почему-то вспомнилось, как однажды Марья Ильинична жаловалась на внучку:
– Ась, ну представляешь, открываю я комнату, а она стоит на четвереньках перед этим кобелем с автозаправки – домой привела, представляешь? Стоит и ртом это его хозяйство трогает! И, главное, делает все это под образа́ми гардемарина вашего гребаного, которым она все обои засрала. Мы ж с ней только месяц назад обои поклеили, Ась!
– Да ладно, МарьИльинишна, просто она винтик на полу потеряла, вот и стояла. – Ася мучительно сдерживала смех.
– Из мозгов ее никудышных этот винтик вывалился. Эх, Аська, какая ж ты еще маленькая. А моя-то дура рано созрела, проблем-то с ней сколько! Помру я, кто ж ее, идиотку, защитит?
Подруги уселись на скамейку возле пустой песочницы.
– Может, тебе надо было в музучилище пойти? – Алка достала зеркальце и подкрасила губы огрызком темной помады. – Комплиментировала бы ему за роялем. – Она наигранно выделила все буквы «о».
– Аккомпанировала, – поправила Ася.
– Ну или так.
– Не. Я вторым номером не играю, ты ж знаешь. У меня будет свое соло.
Тот факт, что она – пуп земли и мир вертится вокруг, Ася чувствовала с детства. Ее любили родители, любили дедушка с бабушкой, любили кошки и собаки. Ей доставляло удовольствие кого-то спасать, лечить, видеть, как тощее становится упитанным, лысое – пушистым, гнойное – здоровым, грязное – чистым. Процесс созидания и развития ее вдохновлял, напитывал радостью, наделял силой. Разрушение же было невыносимым. Она не могла смириться со смертью. Рыдала над сбитой машиной собакой, тащила с дороги труп, зарывала за гаражами, а потом выла ночами, испытывая всю ту боль, которая, как ей казалось, обрушилась на это маленькое лохматое существо. Вступала в бой с бандой обкуренных старшеклассников, которые гонялись за обезумевшей кошкой. Неслась на них с криком и папкой для нот, будто в ее руках была как минимум секира: укурки разбегались, кошка пряталась в подвал. Она была органична в любой компании, не тянула одеяло на себя, но и не отдавала другим. Была убедительна в своих доводах, художественна в словесных образах, трепетна к талантам, снисходительна к бездарям. Хорошая девочка. Жизнь не предоставляла ей случая стать плохой. С детства умела нравиться мальчикам. Не всем подряд, но самым лучшим. В садике ее караулил за каждым углом, помогал натягивать колготки и целовал в кустах на прогулке всеобщий любимчик Сережа. В младших классах носил огромные эчпочмаки и чмокал жирными от мясного сока губами самый симпатичный в классе Рашид, в старших – не давал прохода и зажимал в раздевалке желанный всеми одноклассницами накачанный Вовчик. На дачном участке она дружила со Стасиком – самым синеглазым и светловолосым во всей округе. Они были вместе с раннего детства, каждое лето прикипали другу к другу намертво, а потом, перед началом осени, родители растаскивали их по домам, не давая ни единого шанса на встречу. Мамы-папы были лишь дачными соседями: «Добрый день! Как выросли дети!» – «До свидания, до следующего лета!»