Цапф оценил маневр капитана, особенно понравился ему неестественный для подобных размышлений мат. Капитан продолжил:
– Пока они в участке и меня нет, их будут бить. Этот сонный сержантик на дежурке не сможет, а вот остальные с удовольствием. Ты ведь представь себе, чтобы спустя 70 лет после гибели миллионов наших дедов и бабушек для уничтожения нацистской заразы, она возродилась вновь в виде таких вот ублюдков. У них нет ни прошлого, ни будущего. Они просто не знают, на что идут. Их надо бить пожестче, но я не могу, долг такой.
– Тут все гораздо глубже, Макс… Их не бить надо, а воспитывать. И этот их нацизм. Он ведь зачем-то возник. А я скажу зачем. В них нет общественной опоры. Уже в детстве они стали никому не нужны. Это не просто горстка заблудившихся подростков, это целая система по производству маргиналов.
Капитан притормозил машину. Разогнавшийся в своих мыслях Андрон не сразу сообразил, что находится у ворот своего собственного дома.
– Они были не нужны своим родителям, друзьям, родственникам. Всем на них еще тогда стало наплевать. А отбитым черепам из четвертого рейха нет, потому что такие обиженные и пополняют ряды всяких экстремистов. В детях вскипела ненависть к обществу, кинувшего их. Месть – сладкое чувство, а еще слаще оно становится, когда прикрыто целой идеологией. Они будут преданы ей, пока не найдут более мощный аккумулятор своей ненависти. Такова их жизнь. Хочешь искоренить заразу, найди ее причину.
Снова повисло небольшое молчание, капитан настроился на более позитивную ноту и сделал шуточно вид, будто спит.
– Да брось ты. – Заулыбался заведенный от разговора Андрон.
– Ну ты и философ, читай поменьше, дураком жить проще.
Оба засмеялись и Цапф вышел из машины. Дождь теперь бил и вовсе нещадно, Андрон подлетел к двери и, достав на ходу ключ, открыл ее. Уже на пороге своего уютного зданьица он кинул взгляд на лавку "Варсови". Его любимый магазин одиноко стоял и светил ярким внутренним светом. Светом, пламя которого едва не затушили.
Настроение снова упало и вновь проступила сонливость. Он уже не помнил, как дошел до кровати, как лег на нее и уснул. Помнил только стрелки циферблата, стуком отдававшиеся в его голове. Большая стрелка остановилась на 5, маленькая мелькала между 12 и 1.
***
Солнце поднялось над кроватью Цапфа и осветило его лицо. От массивных лучей света он начал потихоньку открывать глаза. Тело немного ломило, но он знал, что сегодня предстоит многое сделать. На часах застыло 9:20. Вставал он обычно на пару часов раньше, но сегодня все по другому.