Как карта ляжет. От полюса холода до горячих точек - страница 13
А книга состояла из диалогов с моим давно почившим другом генералом внешней разведки Борисом Соломатиным. Мы говорили, а чаще спорили о всяких острых сторонах этого древнего ремесла: о предателях, о двойных агентах, о том, возможен ли моральный кодекс разведки и что вообще она представляет собой в нашем меняющемся мире.
Но если меня по этой причине зачислили в агенты, то тогда, следуя похожей логике, надо записывать в наркоманы тех журналистов, которые пишут статьи и книги о наркомафии. Ведь так?
Был и другой эпизод из этой же серии. Когда на закате перестройки – я тогда работал руководителем информационного отдела «Правды» – у меня на столе зазвонил телефон правительственной связи АТС-2, и человек на том конце провода представился: Леонид Владимирович Шебаршин, Первое главное управление КГБ СССР. Я уже знал, что ПГУ это и есть внешняя разведка, самое секретное управление Лубянки. Но фамилия ни о чем мне не говорила. А Шебаршин, сразу перейдя к делу, спросил, не соглашусь ли я взять у него интервью. Он – начальник ПГУ, а время сейчас перестроечное, гласность, открытость, пора выступить в газете с разъяснением – чем же занимаются советские джеймсы бонды. Мягкий, по-московски интеллигентный голос. Уважительный тон.
Конечно, я сразу согласился. Еще никогда в истории советской внешней разведки никто из ее руководителей не выступал в печати, да что там, даже их имена знал только узкий круг посвященных.
– Тогда мы пришлем за вами машину, – подытожил Шебаршин. Я помчался к главному редактору: уж не розыгрыш ли все это? Он подтвердил: да, решением политбюро и с согласия генсека Горбачева впервые за всю историю секретной службы ведомство рассекретило имя своего руководителя. И первое интервью он даст нам.
Леонид Шебаршин был не только начальником разведки, но и большим интеллектуалом.
Леонид Владимирович принял меня в своем кабинете в Ясеневе, в комнате, мало похожей на казенный офис – с большими окнами, выходящими на лес и луга, и колонной посередине. На книжной полке стояли произведения классиков. Время было обеденное.
– Не хотите разделить со мной трапезу? – предложил генерал. – У нас сегодня пельмени.
– Но разве пельмени без водки бывают? – не очень удачно пошутил я. Интервью размером в целую газетную полосу появилось в «Правде» под названием «Без плаща и кинжала». Эффект был поразительный: все западные информагентства обильно цитировали Шебаршина и удивлялись, мол, вот как далеко зашла перестройка.