Маленькая ордовская ватага, соединённая с противоборствовавшей ей толпой гросских парней, выглядела вдвое уже больше и сильней. А после пирушки отряд разросся ещё за счёт ищущих славы сельских юношей, полудюжины переростков, да примерно стольких же бобылей. Неторопливые, прижимистые деревенские мужики-бороды лопатой, неспешно посовещавшись собрали по дворам иногда дедовские кольчуги, свалили в кучу охапку копий, десятка полтора луков. Нашлись до кучи и пара мечей. Остальные вооружены были топорами, длинными слегами, кистенями, владеть которыми едва не все умели сызмальства, хотя те серьёзным оружием не считались, встречаясь чаще у придорожных татей. Появился у войска и собственный служитель культа одной из религий -дьячок. Нелепого вида, сивый волосом, нос- картошкой, слегка косолапый мужичок в годах. Речь его, когда начал проситься в отряд, немало насмешила не только гросов, но даже ордовских ватажных. Он и окал, и скороговорил, будто сыпя горохом, и таким речитативом скоро-скоро нараспев произносил фразы, что и из соотечественников немногие сразу понимали. Но разумен и начитан оказался премного. Это и Емеле пришлось признать. Зато как оба мудреца, впервые сойдясь в словесных баталиях, возвысились в глазах бойцов! Ради одного этого стоило, пожалуй, Емеле и пострадать.