– Какая все же красотища! – восхищенно оглядываясь по сторонам, сказал он.
– Не торопитесь восхищаться, вся красота впереди, – ответил Жженов, открывая багажник. Он достал из него удочку, свой рюкзак и потянулся за чемоданчиком Эпштейна.
– Что вы, что вы, Георгий Степанович, – заволновался тот. – Я сам… Вы уж со мной совсем как с ребенком, – укоризненно добавил он, вытаскивая чемоданчик из багажника.
– Ну какой же вы ребенок, Григорий Исаевич? Вы мой худрук, – улыбнулся Жженов и, закрыв багажник, направился в сторону леса.
– Спасибо вам, Георгий Степанович, – следуя за ним и продолжая осматриваться по сторонам, сказал Григорий Исаевич. – Для нас это такой праздник! Правда, ребята?
– Ага, – кивнул головой Авик.
– Такая красота вокруг, а он «ага», – передразнил его Григорий Исаевич. – Много читаешь, в театры ходишь, и все без толку.
– Папа, ну чего ты все время придираешься? Подумаешь, «ага» сказал.
– Это ты зря, малыш. Ты должен гордиться своим папкой и слушать его. Он у тебя замечательнейший человек.
– Я знаю, – буркнул Авик.
Григорий Исаевич опять прижал его к себе и шепнул на ухо:
– Спасибо, родной. Я пошутил.
Авик, смутившись, освободился от его объятия.
Проселочная дорога перешла в узенькую тропинку, по обеим сторонам которой теснились разлапистые ели вперемежку с осинами, шелестящими своими похожими на зеленые сердечки листьями, с тоненькими светлыми березками, с ольхами, почти до земли раскинувшими свои ветви. Над ними с большим шумом, часто хлопая крыльями, пролетел глухарь и, сев на высокую ветку, сразу разорался. Где-то впереди, совсем недалеко, прокрякала утка.
– Слышите утку? – протянул вперед руку Жженов. – Сейчас будет озеро.
И действительно, вскоре они вышли к распростертому перед ними озеру. Солнце уже повисло над деревьями, и его лучи сразу засеребрились на слегка ребристой поверхности озера, отражающей еще и ярко-голубое небо с редкими пушистыми облаками. Они пересекли небольшую поляну и спустились к озеру. Противоположный берег был крутой, с огромными валунами над обрывом и у самой воды. Посреди озера из воды тоже торчал огромный валун, заросший зеленым мхом. На другом берегу, почти у самого обрыва, была хорошо видна аккуратная, необычно сложенная изба, совсем не похожая на русские избы.
– Единственная, что от финнов осталась. Все остальные они во время финской войны сожгли. Чтобы русским не достались. Сколько ей лет, а выглядит словно новенькая. А наши деревни… – скривив рот, не договорил Жженов.