Его красота и великолепие стали значительным подспорьем для самоутверждения рязанского князя, прославления его богатства и могущества. Именно рядом со Спасским собором расположился княжеский дворец.
Возведённый ранее Борисоглебский собор сделался местопребыванием епископской кафедры, которая стала так и называться – Борисоглебская.
Успенский собор в южной части города был немного старше вышеупомянутых и предназначался для простых людей.
Так Рязань постепенно обретала свою христианскую душу.
В Спасском соборе молился и выстаивал службы рязанский князь Ингварь Игоревич с родственниками, но в большие праздники на торжественные богослужения неизменно приглашались ближайшие бояре и воеводы с домочадцами.
…Была середина зарева-августа 1218 года.
Совершалась Божественная литургия в честь Успения Пресвятой Богородицы.
Собор был полон. Впереди стояли князья Ингварь Игоревич и Юрий Игоревич со своими домочадцами.
Далее располагались ближние бояре и воеводы. По случаю великого праздника приехали из Переяславля, Неринска, Ростиславля, Льгова, Дедославля, других городов Рязанщины: православную веру истово блюли все поголовно.
В боковых притворах толпились гости-купцы и выборные посадские ремесленники, для которых приглашение в Спасский собор было великой честью.
Коловраты стояли сразу за княжеской свитой.
Евпатий откровенно скучал, церковные службы его утомляли, они заставляли отрываться от службы воинской, которую молодой витязь почитал самым необходимым делом всей своей жизни.
Он разглядывал белокаменные стены, увешанные большими и малыми образами с лампадами при них, а то бездумно смотрел на пол, состоящий из цветных неполивных кирпичных плиток розового и голубовато-зеленого оттенков.
…И вот под густой бас благочинного настоятеля собора отца Аникея, который заполнял собой всё внутрисоборное пространство, Евпатий ощутил на себе нечто… Подобно толчку в сердце, или уколу ножа – быстрый взгляд девичьих глаз, наскоро брошенный из-под тёмного, вышитого золотыми нитями плата.
И как-то сразу сделалось жарче… Острее запахло ладаном, живее ощутилась духота многочисленных горящих свечей. Звонче воспарил, выбираясь на небесную высоту, глас церковного хора.
«Ишь, какая востроглазая, – подумалось Евпатию. – Смелая какая! Прямо-таки оцарапала».
Он знал, что рядом семейство воеводы Кофы: сам Данила Данилович, его чада и домочадцы, а также младший брат Вадим Данилович сурово крестились и преклоняли колени, когда требовалось. Стало быть, воеводская дочь.