Дружинники, не ожидавшие такого оборота, растерялись. Начали переговариваться.
Наконец Доброгнев проговорил:
– Тан, никто не хочет, чтобы ты оставил главенство в дружине.
– И я не хочу, – проговорил Тан. – Но не могу.
– Отчего же, поясни? – спросил Доброгнев.
– Потому что дружина должна доверять своему вождю, но и вождь должен иметь поддержку дружины. Я в своем мнении остался один, я стою один против всех – так невозможно. Кто-то должен уступить. Но я не хочу менять свое мнение, потому что считаю себя правым, и дружина не хочет менять своего мнения. Таким образом, оставаться во главе дружины я больше не могу. Пусть другой руководит дружиной, – с обидой проговорил Тан.
– И кому же теперь быть нашим вождем? – спросил Доброгнев.
– Я не знаю, – ответил Тан. – Это вам выбирать.
– Нам необходимо время, чтобы подумать, – сказал Лещина.
– А пока дружина думает, ты, Квашка, сходи к Болгару и поговори с ним, – предложил Тан. – А там видно будет. Может, дружина и изберет тебя князем.
Заявив о своей отставке, Тан уже не имел права приказывать, но дружинники внутренне еще считали его своим вождем, поэтому никто не стал возражать.
Обиженный Тан ушел в свою комнату.
Немного погодя в комнату к Тану зашли Лещина и Доброгнев.
Тан перекладывал вещи.
– Ты куда собираешься? – спросил Лещина.
– Надо освобождать комнату для нового князя, – сказал Тан.
Доброгнев сел на лавку у стола и проговорил:
– Ты бы не торопился.
Тан оставил вещи.
– Садись к столу, – сказал он Лещине.
Лещина сел рядом с Доброгневом.
Тан поставил три стакана на стол. Взял кувшин и налил в стаканы вино. Поставил кувшин на стол. Наполнив стаканы, он сел за стол.
– Давайте вина выпьем, – проговорил он и пододвинул два стакана к Доброгневу и Лещине.
Они выпили вино, и Тан снова налил стаканы.
– Тан, ты не обижайся на дружину, – сказал Доброгнев. – Люди видят, что дело, с которым они прибыли сюда, не решается, вот и ищут другие варианты.
– А разве нельзя потерпеть? Волхвиня Вольга советовала нам подождать, – сказал Тан.
– И ты веришь Вольге? – задал вопрос Доброгнев.
– Верю, – проговорил Тан.
– А мы – нет, – отрезал Доброгнев.
– То, что она благосклонна ко мне, не имеет значения, – сказал Тан.
– Имеет, – возразил Доброгнев. – Квашка прав – она влюблена в тебя, а потому могла исказить волю богини.