Одна из маленьких деревянных дверей открылась подобно прошлым, и пёс тихо-тихо прокрался внутрь, во двор, где росли множества небольших деревьев, цветочных кустов и той же травки. Но здесь появились и каменные дорожки. Самая широкая вела в главные двери замка, дружелюбно распахнутые всем жданным гостям. К счастью, неведомая сила вела Мерлина немного в другом направлении: влево, к небольшому прямоугольному строению, выложенному белым камнем (вероятно, это были обычные булыжники, покрашенные краской). Пёс бесправно двинулся туда. И оказалось, что перед входом надо было задержать дыхание…
Прямо за дверью – за воняющей страданиями дверью – начиналась лестница, ведущая куда-то вниз. По двум бокам от спуска лежало всякое барахло, выброшенное сюда за ненадобностью. Прекрасное совмещение темницы и склада! И Мерлину пришлось идти вниз. В затхлый воздух, наполненный болью и безумием. В старый-старый воздух, живущий здесь не одно столетие. Он пропустил так много интересного, пребывая в своём горьком одиночестве! И все те души, которые страдали вместе с ним, тоже не застали ни одной любопытной детали, которую мог бы преподнести им этот мир! А Мерлин чувствовал это. Возможно, не мог осознать, но чувствовал всю скорбь, всю ненависть, всё отчаяние и потерянность, которые чувствовали пленники этого места. Но где-то вдали, еле долетая до носа, слышался запах надежды и твёрдости убеждений. И именно к этому запаху стремился Мерлин, – теперь он понимал это. Он шёл мимо маленьких камер, заколоченных стальными прутьями, шёл мимо здешнего надзирателя, который не обратил на него никакого внимания, шёл к кому-то, кто был всё ближе и ближе, и уже почти мог говорить с ним.
И вот, он остановился перед одной из камер. Она была меньше прочих, и единственной, в которой находился кто-то живой. Сутулый мужчина с бледными, почти серыми впалыми щеками и тоскующими глазами, с грязными светлыми волосами, упавшими на лоб и прилипшими к лицу. Они уже встречались. При похожих обстоятельствах. Поэтому Мерлин, как самый обычный пёс, не решился подойти ближе. Он навострил вислые уши, прижал хвост и слегка согнулся, как бы показывая свою недружелюбность и незаинтересованность. Но пленник лишь улыбнулся, явно довольный такой реакцией. Он подвинулся ближе к решёткам, и кандалы на ногах раздражающе зазвенели, ползя, словно змеи, по холодному каменному полу. Мужчина протянул худющую руку, избитую и исцарапанную подобно всему телу, и разрешил псу обнюхать себя.