– Подгони треногого, – распорядился Филиппыч, и рабочий быстро засеменил обратно по аллее. Вскоре он вернулся на тарахтящем мотороллере, в кузов которого была постелена свежая рогожа.
– Ну, бабушка, садись! – хохотнул рабочий, и они вдвоём с Филиппычем усадили старуху в кузов через низенький бортик.
– К конторе! – распорядился Филиппыч и последовал за ними.
Старуха так и дожидалась, сидя на рогоже, пока он подойдёт и снова поможет ей выбраться на землю. Потом они долго решали, что делать, и она наотрез отказалась ехать на такси, а только просила проводить её до автобуса. После долгих уговоров она согласилась, что Филиппыч довезёт её до троллейбуса – это ему по дороге, а там уж она сама.
– Внук всё записать за мной мою жизнь хочет, – рассказывала она, пока ехали, – а я ему говорю, что толку нет – все мы одинаково жили, ничего особенного, а то, что мне довелось больше других на свете остаться, так это ещё неизвестно – повезло ли.
– Да! – вздохнул Филиппыч и оглянулся. – А вам больше семидесяти не дашь. Не обманываете?
– Зачем? – удивилась старуха. – Ты представь только – я ж ещё при Александре родилась, в черте оседлости!
– А это что такое?
– Что такое? А за ёр аф мир! Что такое? Черта для евреев была.
– Какая?
– Где жить – где не жить!
– Граница, что ли?
– Видно, правда, надо соглашаться мне…
– Чего?
– Да рассказывать! Если такие молодые люди ничего не знают… ты хоть учился где?
– Бауманский закончил, – похвалился Филиппыч.
– Это что же такое?
– Инженером был!
– Инженер – заведует кладбищем!
– Гелт, – просто ответил Филиппыч.
– Ты что, разве а ид? – удивилась старуха.
– Я нормальный. Что, одни евреи умные?! – обиделся Филиппыч. – Неужели всё помните?
Старуха долго не отвечала, так что водитель уже стал беспокоиться и оглянулся назад через плечо.
– Я такое помню, что лучше забыть, – тихо сказала она. – Раньше за это сажали. Теперь всё равно не напечатают. Зачем ему трепать нервы? Пусть это уйдёт со мной. Он же не виноват, что я его бабка…
– Знаете что? Я вас довезу до дома. Куда вы в такую темень и с такими ногами…
– Нет, – возразила старуха. – Я должна сама домой вернуться. Так надо. Мне надо и Ему…
Филиппыч не понял, кому «ему», но уточнять не стал. Он высадил её на остановке, помог забраться в троллейбус и ещё долго стоял, переваривая произошедшее с ним и завидуя неизвестному внуку. У него-то не было стариков – одни лежали в земле далеко на западе, другие далеко на востоке, и никто не мог даже сказать ему, где их могилы.