Она даже поёжилась, вспомнив это время… зато виделись опять каждый вечер… а тут грянуло «Дело врачей». Они и раньше говорили о его национальности (она знала, что такое быть изгоем, после того как забрали отца) – обид и страхов хватало, но теперь просто стало физически страшно… может, оттого, что понимать больше начали, стали старше, а может, и правда: так страшно ещё не было… еврей превратилось в клеймо. Проклятие. Было ясно: теперь без работы – смерть… «беспачпортному»…
И она взялась за телефон. Побежала по друзьям. Знакомым. Знакомым знакомых…
«Ирочка, – спрашивали её, – для кого ты хлопочешь?.. Ты разве не устроена?». И когда узнавали – разговор заканчивался. Но… «Может быть, это чудо, – думала она, когда получилось, – может, я вправду помощь с небес получила?!.». И дома потихоньку целовала крестик, который хранила в шкатулке под бумажкой, покрывавшей дно… напрасно она боялась, что он станет возражать против такого места: «Как? С консерваторским образованием? С красным дипломом и в музыкальную школу?.. – она улыбнулась. – А теперь уходить не хочет». Четыре года прошло…
Она посмотрела на часы – всё, пора идти…
Она не волновалась, не спешила и не думала, заставляла себя не думать, что будет… с тех пор как поняла, что всё равно без него жить не сможет, главное было уже сделано: она нашла профессора, который согласился её оперировать… это оказалось очень трудно. Очень. Один шанс из десяти… зато три сантиметра вверх… она посмотрела на солнце – тучка миновала, и не было в голове больше никаких пошлых слов вроде «всё будет хорошо».
«Удачное время, – только подумала она, – его неделю не будет… маме записку написала… вот и все дела…
Мама, мама… она мне всегда говорила: «Ирка, гляди: влюбишься и пропадёшь совсем. Ты вся в меня, вполовину жить не умеешь…". Мамочка, мама…».
Она подсунула пальцы под широкий ремень на груди, тряхнула плечом, поправляя сумку на спине, и это вернуло её назад – отбросило… и ступени впереди стали просто мокрыми, недаром люди так спокойно шли по ним, ничего не замечая. Она знала, с того момента, как поняла, что любит его, что сделает этот шаг – сделает. Сделает этот шаг – будь он верным или неверным – для неё единственно возможным.
Она на мгновение опустила веки, занесла ногу и наступила на небо… голубизна нарушилась. Отпечатались её мокрые следы – раз, два, три ступеньки… талая вода снова натекла, и небо отразилось в ней – всё стало как было… не всё ли равно ступеням, воде, небу, кто и зачем их потревожил…