Прошло почти двадцать лет, но именно эти слова эхом вертелись у меня в голове, пока я поднималась с посылкой по деревянной лестнице. Тот дрогнувший голос. Знакомая интонация.
Я заперла за собой входную дверь и, пройдя под аркой в коридор, внесла посылку на кухню. Содержимое коробки сдвинулось, почти невесомое.
Когда я поставила посылку на стол, послышался глухой стук – много шума из ничего. Я сразу направилась к выдвижному ящику у раковины, стараясь не оттягивать момент дольше, чем он того заслуживал.
Канцелярский нож скрипнул по трехслойной ленте. Края коробки отсырели на мокрой земле, прилипшая крышка поддалась с трудом. Внутри – холодная темнота.
«Я поняла, что ее нет…»
В лучшем случае эти слова были банальностью, в худшем – неправдой, эффектной находкой, придуманной постфактум.
Может, мать в это и верила. Я-то почти нет, за исключением редких приливов сочувствия – как теперь, когда на меня смотрело печальное содержимое полупустой коробки. Прямо сейчас мне страшно хотелось поверить, что в какой-то миг между нами и правда возникла некая связь, что мать действительно почувствовала мое отсутствие: покалывание в затылке, ее зовущий голос в полутемном, вечно сыром коридоре; мое имя – «Арден?», отскочившее от стен, хотя она знала – наверняка знала, – что ответа не будет; чуть приоткрытая входная дверь – первый верный признак беды; и москитная сетка, захлопнувшаяся со стуком, когда мать босиком побежала по мокрой траве, в пижамных штанах и выцветшей футболке, выкрикивая мое имя, пока у нее не пересохло в горле. Пока не сбежались соседи. Полиция. Репортеры.
«Чисто интуитивно».
Вторая строчка из ее книги. Она прямо-таки почувствовала, что меня нет.
Чего не скажешь обо мне. Матери не было в живых семь месяцев, прежде чем я узнала о ее смерти. Прежде чем поняла, что она не просто ушла в запой или скользнула в жизнь очередного хахаля, одновременно стряхнув с себя кожу предыдущего, уверенная, что я только рада не получать от нее никаких вестей.
Все это время меня не оставлял смутный страх, что, куда бы я ни уехала, сколько бы стен ни выстроила между нами, однажды мать появится, как привидение: я выйду на работу, а она тут как тут – на крыльце, маленькая, с чересчур широкой улыбкой и чересчур худыми руками. Притянет меня к себе и засмеется, словно вызванная из небытия.