Пока мачеха говорила, от радости в сердце Александры и следа не осталось, лишь какая-то тупая боль сейчас сжимала его, да желание заплакать стало комом в горле. Это заметила Фекла, и тут же сменив злой тон на радостный, продолжила:
– Ааа, обидели девочку. Ну давай, зареви… Только и можешь, что голосить, да в школу свою проклятую бегать, засранка. Ты такая же засранка, как твоя мать была.
– Не трогайте мою мамууууу, – ответила Саша, села на лавку, и уж более не в силах сопротивляться желанию плакать, зарыдала, закрыв свое, в общем-то, совсем детское личико ладошками.
– Маамаааа, мамочкаааа, где же ты? Мне так плохо без тебяяяя, – плакала Саша, растирая слезы по лицу. – Я совсем одна осталааась. Валька уехалаааа в город, бросила меняяяяя однууууу здесь… Мамочкааааа ну где же тыыыыы, я больше не могууууу…
– Можешь, – прозвучало у самого уха Александры. Она отняла ладони от лица и сквозь слезы увидела силуэт мачехи. За это время, пока Саша плакала, та притащила корзину с бельем и поставила рядом с ней.
– Хватить выть, мама, мама… Давай, бери корзину и вперед – в баню. Горячую воду возьмёшь здесь, на печи два ведра стоят. Баня нетопленая, сама виновата, пробегала по своим школам. Я за тебя топить ее не собираюсь. Все, давай, иди, – и, считая разговор оконченным, мачеха вновь принялась возиться возле печи. Продолжая плакать, Саша взяла свою ношу и пошла к выходу. Она так и не успела раздеться, не говоря уже о том, чтобы съесть хоть краюху хлеба…
Периодически всхлипывая, Александра побрела в баню, которая стояла метрах в двадцати от сруба. Она такая же была черная и покосившаяся, как и он, только в уменьшенном виде, но, в отличие от дома, где стены отдавали теплом и уютом, внутри ее был холод и все искрилось от инея. Баня была не топлена уже несколько дней и совершенно остыла. Саша открыла дверь и подумала: «Пока натоплю, пока постираю, свечереет, уроки некогда будет делать. Лучше я по-быстрому выполню домашнее задание, а потом постираю без всякой топки. Надо будет незаметно из избы взять портфель».
Когда она вернулась в дом за горячей водой, мачеха была в своем бабьем куту, и Саша без труда вместе с ведром прихватила потертый, давно отслуживший портфель, который ей достался от старших сестер. Вернувшись в баню, она поставила парящее ведро на полок, накрыла его тазиком, чтоб не так быстро остыло, и тут же принялась делать уроки.