Летиция грустно улыбнулась и ласково коснулась щеки Тессы.
– Прости, дитя моё, что не уберегла тебя, – голосом, полным раскаяния и боли, произнесла она.
Девушка почувствовала, как у нее защипало в глазах, а в груди сдавило. Она всматривалась в красивое лицо женщины, которую все эти годы считала своей матерью. Сердце разрывалось от любви к ней и от осознания, что им предстоит разлука.
– Довольно рассказов, она услышала то, что было нужно! Теперь девушка не ваша забота, – резким голосом заявил один из мужчин. – Идем.
Он, не особо деликатничая, схватил Тессу за плечо. Она вздрогнул, ощутив жесткое прикосновение и чужую руку на себе. До девушки стало доходить – ей осталось всего несколько мгновений, чтобы попрощаться с родными. Она ринулась на шею Летиции и зашептала той на ухо:
– Даже если ты оказалось мне неродной матерью, для меня ты стала самой родной и любимой мамой.
Послышалось глухое рыдание, рвущееся из груди Летиции. С огромным усилием Тесса заставила себя отпрянуть от неё и отойти на несколько шагов назад. Горящим от невыплаканных слез взором, прошлась она по лицам своей семьи. А затем – обратилась к ним:
– Пожалуйста, не оплакивайте меня, – Тесса улыбнулась так, что у нее свело скулы, – однажды я приплыву за вами на огромном корабле и заберу вас с собой.
Девушка не знала, откуда в этот миг, у нее появилась такая уверенность в голосе. Наверное, она говорила с такой убежденностью потому, что сама горячо верила в сказанное. Это станет для неё главной целью, ради чего ей стоит жить.
Тесса шла, не оглядываясь. Чувствовала – все взгляды родных прикованы к ней. Знала, каких усилий стоило им отпустить её вот так. Уже тоскуя по ним, девушка повторяла, как заклинание, одну фразу.
«Не оборачивайся».
Потому что была уверена – стоит только бросить один-единственный взгляд на родной дом, на людей, к которым было привязано её сердце – как вся решимость испарится, и ноги сами понесут девушку назад. Чем все это закончится – страшно было представить.
Поэтому, Тесса, сжав кулаки, шла вперед. В сгустившихся сумерках не было для неё никакой прелести и прежней романтики. Только страх неизвестности. Даже звуки цикад теперь слышались каким-то тревожным фоном, так же как и луна, появившаяся из-за облаков – сегодня она казалась ни нежной белолицей красавицей, а злой и бессердечной царицей. Когда в душе прорастает ужас – и не такое покажется.