А какая стояла погодка. Мммм … Плюс шестнадцать. Охренеть. Выехали двадцать восьмого ноября из метровых сугробов, мороза под тридцатник, метели. А сегодня, первого декабря, плюс шестнадцать, травка зеленая, тополя пирамидальные с листиками. Не, мне определенно нравится здесь. И повсюду, куда ни глянь, странные установки постоянно что-то качают и факелы горят. Че это такое?
Димка давно проснулся. Сидел хмурый. Голова, наверно, болит. Точно, точно. Так долго спать вредно. Я вот привыкла тратить на сон по четыре часа в сутки. Мне хватает. Не, бывает, конечно, и восемь часов в ауте, но тогда встаешь с опухшей мордой лица, с тяжелой головой, а настроение «нахер я проснулась и ваще родилась».
О, водичку ищет. Сушняк. Господи, ну, как ребенок, ей богу. Достала из-под своего сидения коньяк, молча сунула Димону. Он так обрадовался, что даже спасибо забыл сказать. Зубами содрал золотинку и вытянул пробочку. (Там звук еще такой «чпоок», я прям тащусь от него, слушала бы и слушала, музыка, пестня …) И сделал: глыть, глыть . Ну, все. Минут через пять отпустит Димона. И тут произошло что-то странное. Димкины глаза округлились, он замахал руками и замычал, потому как сказать ниче не мог – коньяк не проглотил.
– Что? Говно коньяк?
– Ууууу!
– Да блть, скажи ты нормально!
Димка ткнул пальцем в сторону моего окна. Я повернула голову …. Йокарный же ты бабайка! Огромный пост ГАИ, с двухэтажной «конурой», с ограждениями, с разрисованным асфальтом. Но это все фигня. Возле «конуры» стоял гаишник с радаром, глаза его повылазили на лоб. От моей наглости он так растерялся, что побежал за Фордом рысцой, как племенной скакун. При этом размахивал руками и орал. Вдавила педаль тормоза в пол. Димка клацнул зубами о горлышко бутылки. Тормозной путь длиннющий. Перла я за сотню. Выскочила из кабины и рванула во всю прыть навстречу гаишнику. Представляете картинку? Кино, душераздирающие кадры. Влюбленные бегут сквозь все преграды навстречу друг другу. Я раскинула руки в стороны, будто хочу задушить мента в своих объятиях, и ржу, как лошадь, но лечу на «крыльях любви». А он, забыв про пагоны и наличие у него служебной машины, извергая фонтан редких и самых нежных матов, уронив фуражку, стремиться ко мне. И, вот, мы встретились. Запыхавшись, тяжело дыша, с раскрытыми для объятий руками, я выдала ему,