В деревне было три мельницы: водяная (я уже ее не видел), ветряная и паровая. Кто конкретно создавал их и владел ими, я не знаю. Но одно точно могу сказать, что это были умные и находчивые, предприимчивые крестьяне, которых потом обозвали кулаками и подкулачниками и жестоко судили. А их награждать бы надо! На ветряной мельнице, которая долго служила нам в полуголодное колхозное время, я даже работал – молол себе зерно на муку для хлеба. В 13–14 летнем возрасте (отец лежал в больнице) таскал мешки с зерном наверх по нескончаемым крутым ступеням на подкашивающихся ногах, а потом гордый (ведь я взрослое дело уже могу делать) принимал теплую муку в мешки, с удовольствием пробуя ее на вкус. Мои друзья, оставшиеся без отцов, занимались этой работой регулярно.
Паровую мельницу (работала на паровом двигателе, электричества у нас не было еще несколько лет) возродили было в 1954 году, но из-за неумения и безответственности сгорела она вскорости. Пожар этот помню – тушил головешки.
Благодаря наличию в пойме Пижмы дубовых рощ (а во всей округе их не было), предприимчивые крестьяне организовали цех по производству дубовых полозьев для саней и изготовлению саней. Мастерами этого дела в до- и колхозное время были Новоселов Семен Никитич, Новиковы Аким Михайлович с сыном Максимом (Аким Михайлович и его родственники, наверное, и создали этот цех, иначе зачем бы его признали и репрессировали как подкулачника. Правда, не как кулака, которых выселяли, – ведь в нашей местности без саней никак нельзя). Нам ребятишкам запрещено было входить в цех – опасно для жизни. Тесины дубовые распаривали горячим паром, затем загибали. С уходом мастеровых в мир иной (или в городской) и цех ушел в небытие.
Огромные возможности для обеспечения жизни предоставлял наш лес, лесозаготовки, сплав леса по рекам и лесопереработка. Для собственных нужд деревня обеспечивалась из ближнего леса и в любое время года. Зимой же все свободные мужики (кроме Емелей, которые на печке сидели) работали на лесозаготовках в верховьях реки, потом сплавляли его. Возле деревни была установлена пристань для сплавленного из верховьев заработанного леса. Остальной лес плыл дальше до Каспийского моря. Мы, ребятишки с риском для жизни забирались на причаленные заночевавшими бурлаками плоты и заготовляли себе смолу с бревен (серой мы ее называли). Смола с бревен, омытых студеной водой, была не липкой, вкусной, и, думаю, очень полезной для наших зубов (да, наверное, не только для зубов). До 24–25 лет, не представляя до 17 лет, что такое чистка зубов какой-то пастой, я не знал зубной боли!