– Катиро! – в комнату для отдыха персонала заглянул старший Матори. – Чего киснешь весь день?
– Все хорошо, мастер, – обернулась к нему, стараясь убрать из глаз и тела напряжение. – Точнее, не очень, но я разберусь.
Выразительный взгляд оборотня многое рассказал мне из того, что он думает о моем "разберусь".
– Что случилось, девочка? Тебя кто-то обидел? – еще не тревога, но уже рядом. Не люблю, когда из-за меня переживают.
– Ничего глобального, мастер Матори, – благодарная улыбка, ласковый взгляд, – взрослею, видимо, задумываюсь о разном, – и морщины на лице мужчины начали разглаживаться.
– Меньше пока думай о высоком, Катиро. Лучше иди поешь, оно в твоем возрасте полезнее и безболезненнее. Выглядишь, да простит меня Великая Степь, как вурдалак во второй стадии отощания.
Привычные шутливо-поучительные интонации хозяина мастерской позволили улыбнуться, и сковывающая внутренности тревога несколько отступила.
Больше разговаривай с окружающими о себе, Катиро! Хватит держать все внутри!
– Скидываю двух оставшихся по записи клиентов на тебя и главного механика, – оборотень хлопнул меня по плечу, – а я – красиво домой.
– Красиво жить не запретишь, – одобрительно кивнула я и, хитро щуря глаза, добавила, – сегодня второй понедельник месяца, верно, мастер?
И уже направившийся от меня вальяжной походкой тигр застыл скособоченной фигурой в дверном проеме.
– И традиционный вечер танцев? – да, ехидства в моем голосе прибавилось.
Скособоченная фигура скрючилась.
– Знаешь, Катиро, твоя память в данном случае – опасное оружие, – сцедил старший Матори.
– Ага-ага, – поддержала мастера, как могла, особо, правда, не усердствуя. – Я бы даже сказала, зубодробительное.
Тигр отмер, выпрямился, обернулся, полоснув лезвием-взглядом, и теперь стоял уже ровно, но с самым несчастным выражением лица натирая шею:
– Не, ну что за молодежь пошла?!
– "Не любви, не тоски, не жалости", – процитировала я, снова согласно кивая головой и не скрывая душащую меня лыбу.
– Никакого сострадания к немощным, никакого уважения к старшим и никакой заботы о работодателе! – медленно и верно закипал мастер.
– Не, почтенный господин, – на попятный идти я никак не хотела, – кто ж Вам теперь виноват, раз Вы собственной когтистой лапой подписали себе приговор, согласившись обучать молодняк общины танцам.