– Я отдала его Провожатым. Понимаете, однажды я помогла Провожатым забрать призрака, который охотился на людей. То есть на одного человека, но это неважно. Я его упокоила, и господа Провожатые забрали этого мерзавца. И сказали, что в долгу передо мной. – Айлин едва не убрала голову из-под руки Овайна, но вовремя опомнилась. Это она могла рассказать, тут стыдиться или бояться нечего. – А когда мэтр Денвер встал кадавром и напал на нас, я позвала Провожатых. И пришёл сам лорд Бастельеро! То есть не этот, не его светлость, а другой… старый! Его дедушка… Но очень похож, я сразу его узнала. Он мне подсказал про мост и любезно согласился забрать мэтра Денвера!
– Ну, если это был Стефан, то… неудивительно, – слабым голосом подтвердил лорд Эддерли, разглядывая Айлин, словно какую-то диковину. – Продолжайте, дитя моё. Значит, Денвер встал кадавром? Вот этому я тоже нисколько не удивляюсь! Что ж, туда ему и дорога. Полагаю, вы позаботились об останках?
– Да! – радостно подтвердила Айлин. – Мы их сожгли, и все нужные ритуалы я тоже провела. Между прочим, мэтр Денвер, пока ещё был кадавром, обещал зачесть мне экзамен по нежитеведению за то, что я его опознала.
Рука разумника на её лбу почему-то стала ещё более влажной, и Айлин решила, что сейчас неподходящий момент просить магистра Эддерли засчитать ей практику за упокоенную деревню. Наверное, лучше потом? А сейчас побыстрей бы избавиться от этой противной потной руки! И тетрадь мэтра Кирана забрать, пока её не испачкали…
– Вспомните Разлом, – велел Овайн слегка окрепшим голосом. – Всё, что было до и после проведения ритуала. Как именно вы его закрыли?
– Кровавым ключом, – терпеливо повторила Айлин. – Тем ритуалом, что я… взяла у лорда Бастельеро. Кровь его высочества Аластора я использовала как ключ, а в Разлом шагнула сама.
– Это нам уже известно, – проскрипел Овайн. – А что было потом?
– Н-не помню, – соврала Айлин. – То есть помню темноту! И боль. Было очень больно! – Здесь она сказала чистую правду, и рука разумника у неё на лбу дрогнула, будто подтверждая.
Айлин же изо всех сил пыталась вспомнить каждое мгновение этой немыслимой оглушительной боли, пряча за ней тихий ночной сад, террасу и накрытый стол, два тонких профиля, нежность и участие… Прятать почему-то было удивительно просто. Айлин точно знала, что забыла что-то важное, но даже то, что помнила, легко скрылось багрово-ало-чёрным туманом боли.