Мебель выглядела более консервативно, в стиле дорогой загородной гостиницы. У противоположной окну стены стояла большая кровать с разбросанными в художественном беспорядке парчовыми подушками, под окном пристроились маленький диванчик и журнальный столик – уютное место, чтобы выпить бокал вина с другом. Меблировку довершали комод, письменный стол, пара кресел и сундук с мягкой обивкой в изножье кровати, который мог служить для хранения вещей либо дополнительным местом для сидения.
Рассмотрев обстановку, я занялась дверями. Открыв одну наугад, я обнаружила вместительный гардероб с пустыми стеллажами и полками, над которыми автоматически включился свет. Вторая дверь была заперта. Третья вела в ванную – Сандра оставила ее приоткрытой. На стене я заметила такую же панель, как на входе в комнату. Я тронула ее рукой, не питая особых надежд, и панель моментально осветилась множеством непонятных значков. Я ткнула пальцем в первый попавшийся, не имея ни малейшего представления, что может произойти, и свет загорелся ярче, явив моему взору современную дизайнерскую душевую кабину с огромной лейкой в потолке и бетонную раковину с туалетным столиком, размер которого превышал рабочую поверхность в моей кухне. Здесь псевдовикторианством и не пахло. Ванная комната представляла космическую эру во всем ее блеске и великолепии.
Я вспомнила ванную у себя дома – клочья волос в ржавом стоке, сваленные в угол грязные полотенца, мутное зеркало с пятнами косметики…
Мои амбиции не простирались дальше того, чтобы приехать сюда, встретиться с Элинкортами и выяснить, чем все закончится. Честно говоря, я не надеялась, даже не мечтала получить эту работу.
А теперь… теперь я захотела. Не только получать пятьдесят пять тысяч фунтов в год. Всего этого. Жить в красивой комнате, в великолепном доме, мыться каждый день в стильном душе с мраморной плиткой, блестящими хромированными кранами и сверкающими стеклами без следов известкового налета.
Более того, мне захотелось стать частью этой семьи. Если у меня и были сомнения по поводу того, зачем я сюда приехала, эта комната не оставила от них камня на камне.
Я долго стояла перед умывальником, опираясь руками о столешницу. На лице, которое смотрело на меня из зеркала, застыло какое-то неприятное выражение. Тревога и… голод в глазах. Нельзя показывать Сандре свое отчаяние. Заинтересованность – да. Но не отталкивающую, голодную безысходность, которая читалась в моих глазах.